Чаша Соломона. Непреодолимое притяжение
Шрифт:
– Хорошо, Мария, я точно не буду повторять этот обряд! А что нам делать с доктором? Мы же не можем его убить?
– Убивать, конечно, не надо. На вашем пути будет небольшое шабано, вы остановитесь там, и пораньше, пока он спит, уйдите оттуда.
– Но он может догнать нас!
– Без проводника ему не справиться, а в шабано всех предупредите, что доктора надо задержать. Вы успеете уйти.
– Мне даже не верится, что когда-нибудь мы покинем джунгли.
Мария улыбнулась:
– Они навсегда проникли в твое сердце, это ты поймешь позже. Когда ты вернешься к людям, джунгли тебе
Солнце окончательно убрало остатки тумана. Мы покинули плато и спустились к лесу. Мужчины уже соорудили навес из листьев пальмы. В этот день, сразу же после полудня, поднялся ветер. С ужасающей силой он раскачивал деревья, листья с земли поднимались спиралями и носились в странном танце.
Я стояла в центре небольшой поляны и наблюдала, как порывы ветра налетают со всех сторон. Мое тело облепили куски коры, я попыталась сбросить их, но кора держалась так прочно, будто была приклеена. В небе темнели гигантские черные облака. Непрерывный отдаленный рев льющегося дождя становился громче по мере того, как приближался. По лесу разносились раскаты грома, в полутьме мерцали белые вспышки молний. Из леса постоянно раздавался скрип падающих стволов, сраженных молнией, ему эхом вторил мрачный шум деревьев и кустов.
Пронзительно крича, женщины и дети сгрудились под навесом, к ним подтянулись и остальные.
Гром и молнии, к нашему счастью, ушли в сторону, облака над нами рассеялись. Дождь надвинулся широкой полосой, такой плотной, что не было видно соседних деревьев. Он продолжался около часа и закончился так же внезапно, как и начался.
Небо полностью очистилось от облаков. Мы с Марией покинули навес и прошли к реке. Груды земли валялись по берегам, принесенные сюда бушующим ливнем. Повсюду текли ручейки, от которых доносился звук, как от дрожащей тетивы лука.
Лес замер. Не было слышно ни птиц, ни насекомых, ни зверей. Внезапно, без всякого предупреждения, над нашими головами оглушительно прогрохотал гром.
– Но облаков нет! – закричала я, падая, как скошенная, на землю, а Мария даже не пошевелилась. Она спокойно произнесла:
– Индейцы считают, что грозу вызывают мертвые, чьи кости не были сожжены, чей прах не был развеян, поэтому мы вернемся и похороним тех, кого убили рептилоиды.
– Ты веришь в эти сказки про мертвых?
Мария пожала плечами:
– Я долго с ними живу, поэтому верю.
– Ливень так быстро закончился.
– Это ненадолго. Дожди начались. Нам пора, прощай, моя девочка!
Я обняла Марию, и мы расстались с ней навсегда.
– Вот в этом и было предназначение Марии, Ил.
– Ты хочешь сказать, что ее задача состояла в том, что она должна была убедить меня, чтобы я все-таки уничтожила чашу?
– Не только, она просто помогала тебе и другим. Для этого воплотилась эта старая душа, даже согласилась на годы отшельничества, чтобы встретить тебя и повести правильной дорогой.
– Она родилась задолго до моего рождения. Это значит, что мою миссию запланировали давно?
– Да, еще до твоего появления на свет.
– Вот это да! Теперь я понимаю, как мне повезло! Ведь так?
– Повезло не только тебе, но и твоим потомкам до тысячного рода. Твой род
3. Шабано
Вскоре мы подошли к реке. Она серебряной змейкой блеснула сквозь море зелени, и я почувствовала себя совершенно потерянной в этом необъятном пространстве. Я видела, как трепещет свет, слышала, как шепчутся деревья, ветер доносил до меня далекие голоса птиц. Я все время думала о Марии. Возможно, ее уже нет в живых, а я так привязалась к ней! Почему так несправедлива жизнь? Она отбирает у нас самое дорогое! Мой сын тоже далеко, и я ничего не знаю о нем. Смогу ли я найти его?
Джеймс то и дело бросал на меня тревожные взгляды, наконец спросил:
– Ты в порядке?
– Да, – я сосредоточенно кивнула. Хотя это не было правдой, но я больше не могла видеть его беспокойство, поэтому солгала и попыталась взять себя в руки. Давалось это мне с трудом.
Сделав небольшой привал, мы пообедали и не спеша пошли дальше. Я знала, что скоро нам предстоит зайти в небольшое шабано, где мы должны будем оставить доктора. Возможно, это было не очень хорошо по отношению к нему, но мы не могли рисковать, проверяя его преданность.
Индейцы встретили нас бурей приветственных криков. В нашу честь племя устроило праздник.
В эту ночь я не сомкнула глаз. Перед рассветом запахло дождем. Я села и начала слушать, как тяжелые капли шлепаются на пальмовую крышу. Привычные голоса сверчков и лягушек создавали непрерывный пульсирующий фон жалобным крикам ночных обезьян. Все эти звуки сливались в мелодию, и среди этой музыки я совершенно явственно услышала шаги, а потом треск веток. Разбудив Джеймса, я прошептала:
– Джеймс, кто-то рядом с нашей хижиной. Я боюсь.
Он выглянул наружу и поспешил успокоить меня:
– Это Кадербхай пришел за нами. Нам пора.
Я вышла из хижины, прижимая к себе спящую Луизу, и вдохнула воздух полной грудью. Было свежо. На заре лесная темень – уже не черная, а голубовато-зеленая, как в подземной пещере, куда свет проникает сквозь скрытую расщелину. Дождь, на наше счастье, закончился.
Мы тихонько, не привлекая внимания, покинули шабано. Временами сквозь листву проглядывал кружок луны, но он совсем не освещал нашу тропку. Призрачное голубовато-зеленое сияние распространялось с востока. Высокие стволы деревьев были похожи на столбы дыма. Верхушки деревьев хорошо просматривались на фоне бегущих облаков.
Чем дальше мы шли, тем больше бледнела луна, превращаясь в затуманенное и едва различимое световое пятно. И я подумала, что, может быть, этот мир наполнен волшебными существами, которые не показываются нам, но неустанно за нами наблюдают. Возможно, индейцы правы и рядом с ними постоянно проживают разные духи? А может, душа Марии сейчас рядом с нами? Я послала ей воображаемый поцелуй и почувствовала, как легкий ветерок тронул мою щеку. Или это был ответный поцелуй Марии?
Мало-помалу смолкли птичьи и обезьяньи голоса, стих ночной ветерок, и я поняла, что рассвет совсем рядом. Мы отошли от деревни уже на приличное расстояние, и теперь я могла не опасаться того, что Луиза может заплакать.