Часовые времени. Незримый бой
Шрифт:
— Кого убивать будем, солнышко? — безмятежно поинтересовался Белугин, проходя к столу. — Черт, замерз я что-то, выпью-ка еще чая. Тебе налить?
— Убивать? Почему ты решил, что надо кого-то убить? — Девушка нахмурилась. — Мотя приходил вовсе не за этим. — Она пытливо взглянула на Евгения. — Скажи, только честно, ты в самом деле ни в чем не виноват?
— А что, Мотя принес мне черную метку?
— Что за дурацкая манера отвечать вопросом на вопрос! — Ольга раздраженно взмахнула рукой. — Я говорю с тобой о серьезных вещах, а не о погоде за окном.
— А
— Тебя смутил внешний вид охранников? Не волнуйся, это весьма опытные и надежные люди. — Ольга, не торопясь, закурила. — Я уверена, что они сделали все чисто, иначе мы и в самом деле давным-давно получили бы сигнал тревоги. Так что поводов для беспокойства я не вижу.
— Молодой, похожий на студента, я видел у него на руке странную татуировку…
Ольга негромко рассмеялась.
— Ага! У него их еще несколько. Представляешь, вбил себе в голову, что полиция может устроить какую-нибудь изощренную провокацию, подсунув нам или его родным похожего на него человека, и решил таким образом подстраховаться. Представляешь? В свое время даже получил выговор за это — ну как вот теперь документы прикрытия делать? У него ж на коже свой собственный паспорт.
— Забавно. Нет, мальчишество, конечно, но забавное. А я, грешным делом, решил, что ему лавры Паганеля покоя не дают.
— Паганеля?
— Персонаж романа господина Жюля Верна. Довольно комичный ученый, которого туземцы с ног до головы разрисовали своими узорами.
— В самом деле, похоже. Но мы несколько отвлеклись. Ты спрашивал, зачем приходил Мотя? Так вот, нам поручено инсценировать покушение на одного заводчика.
— Только инсценировать? Это что-то новенькое, — непритворно удивился Белугин. — Раньше мы все больше по-настоящему кровушку лили.
— Понимаешь, в этот раз комитет решил таким образом пополнить партийную кассу. Идея такова — наш человек распускает на бирже слух о готовящемся покушении, поднимается паника, он скупает по дешевке акции предприятий жертвенного барашка, неудачный выстрел, чудесное спасение, и через какое-то время все опять приходит в норму, акции продаются по более высокой цене. Занавес.
— Изящно. Только зачем вообще стрелять? А если клиент с перепугу решит все бросить и сбежать за границу?
— Ничего, ему и там намекнут, что безопасной жизни не будет, — девушка усмехнулась.
— Хорошо, замысел мне понятен. Странно другое, я ведь еще в Петербурге достал вполне солидную сумму, неужели ее недостаточно для проведения основной операции?
Ольга прищурилась.
— Для основной операции? О чем ты, что за фантазии.
Белугин устало вздохнул.
— Послушай, я ведь не первый день в партии. Неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты ехала сюда исключительно для того, чтобы
— А ведь я вспомнила. — Ольга радостно улыбнулась. — Не все, правда, но вспомнила! Только сейчас, когда ты вновь «студента» упомянул.
— Что вспомнила? — удивился Евгений столь неожиданному переходу.
— Где я видела записи на том же языке, что и в твоем блокноте.
Белугин замер, боясь поверить в такую удачу. Неужели?! Неужели сейчас он узнает о человеке, ради поисков которого так долго болтался в этой паршивой эпохе? И вот сейчас все закончится и можно будет вернуться домой, сбросить с себя опостылевшую личину убийцы-боевика, обнять родителей, Лешку… интересно, Служба уже нашла его или нет?
— Вот как? Любопытно. Я, признаться, думал, что в России больше никто не владеет этим языком. По крайней мере, из известных мне ученых, интересующихся историей Востока — я ведь уже говорил тебе, это довольно редкая разновидность одного тибетского наречия.
— Да, я помню. — Ольга согласно кивнула. — Но человек, у которого я видела похожие записи, вовсе не ученый. По крайней мере, он у меня совершенно не ассоциируется с ученым. — Девушка нахмурилась. — Надо же, почему-то не могу вспомнить его лицо, — пожаловалась она спустя пару минут. — Отчетливо вижу большой письменный стол, лампу под зеленым абажуром, несколько листков бумаги, иероглифы на них… Руки! Сильные, крепкие руки. На безымянном пальце, вот здесь, — Ольга подняла левую руку, — печатка в виде головы какого-то зверя. То ли волк, то ли лев…
«Блок. Все-таки блок, — с тоской подумал Белугин. — Над ее памятью кто-то хорошо поработал. Допускаю даже, что весь этот рассказ является лишь заложенной фальшивкой. Ищите, дорогой товарищ Эжен, неизвестного с печаткой! Хоть до скончания века. А на самом деле это, скажем, вообще женщина. Черт побери, и ведь не надавишь на эту несчастную девочку — опять, поди, как в поезде в отключку выпадет. А то и еще чего похуже».
— Что ж, буду надеяться, что потом ты вспомнишь все в деталях, — сказал Евгений как можно более мягко. — Интересно будет пообщаться… с коллегой.
— Но ведь помнила же! — воскликнула Ольга, растерянно глядя на него. — Ясно и отчетливо все помнила. Чертовщина, право слово.
— Ты просто устала. Или перенервничала. Давай пока оставим эту тему и сосредоточимся на чем-то другом…
— Я не сумасшедшая! — возмутилась девушка. — Почему ты со мной так говоришь? Подумаешь, забыла автора каких-то идиотских закорючек. Если хочешь знать, то мне на них наплевать. Вот так!
— А я разве спорю?
— Вот и молчи!
— О, женщины, имя вам — вероломство! — патетично произнес Белугин, показушно закатил глаза и страдальчески вздохнул с надрывом, дрогнув губами. Ольга еще несколько мгновений прожигала его гневным взглядом, но в конце концов не выдержала и рассмеялась, откинув голову назад.