Часовые Вселенной
Шрифт:
Перспектива, прямо скажем, безрадостная, один шанс из миллиона. Тем не менее бывали случаи, когда выпадал именно этот миллионный шанс. Почему бы ему не выпасть и на этот раз?
Существовала еще одна возможность, но ее он отбросил как нереальную: затаиться в надежде, что война вскоре закончится и его с миром отпустят домой. Только кто знает, когда это случится. Лиминг понимал, что это может случиться и тогда, когда он будет уже дряхлым старцем, и лет через пятьдесят после его смерти. Все войны на одно лицо: бывают времена, когда кажется, что они никогда не кончатся, и трудно даже представить, что можно жить в мире.
Тут его философские раздумья нарушил чей-то утробный кашель.
Привалившись к стволу дерева, он до рассвета поддерживал огонь, с опаской поглядывая вокруг. Когда взошло солнце, Лиминг позавтракал жестянкой супа и бутербродом. Затоптав угли, он собрал свои пожитки и двинулся на юг. Это направление уведет его от центра поисков, но, к несчастью, отдалит на много миль от тайника с настоящей земной пищей. С другой стороны, путь на юг приближает его к экватору, где при облете планеты он заметил три космопорта. А где порты — там и корабли.
Не прошло и часа с восхода солнца, когда у него над головой промчался реактивный самолет. Чуть позже, едва не задевая верхушки деревьев, медленно пролетели четыре вертолета. Пока они не исчезли, Лиминг, припав к земле, лежал под кустами. Потом снова тронулся в путь, и тут его чуть было не обнаружили с легкого геликоптера, следовавшего сразу за вертолетами. Он вовремя услышал свист винтов, растянулся за трухлявым бревном и постарался превратиться в бесформенную кочку. Когда эта штука проплывала над ним, он спиной ощутил поток воздуха от ее пропеллеров. Ветви ближних деревьев заволновались, роняя сухие листья. Лимингу пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не шелохнуться, пока пара немигающих змеиных глаз шарила по земле.
Но пилота удалось провести, и геликоптер удалился. Лиминг поднялся на ноги, взглянул на компас и двинулся дальше, яростно проклиная все геликоптеры, их создателей и пилотов. Они летали медленно, имели небольшой радиус действия и вмещали одного человека. Но опасность заключалась в том, что они были почти бесшумны. Забудь беглец о бдительности, задумайся о своем — и он не ощутит приближения машины, пока не почувствует поток воздуха от ее винта. Судя по столь ранней активности преследователей, можно было предположить, что его побег здорово разозлил какую-то шишку. «Навряд ли это Клавиз,— подумал он.— Майор занимает не такое уж высокое положение. За дело взялся кто-то повыше и чином, и влиянием. Такой наверняка сделал козлов отпущения из бедняги Клавиза и всех охранников той казармы». Устало продолжая путь, он гадал, что теперь ожидает Клавиза. Похоже, все, что угодно. Могут сварить в кипящем масле, а могут и разжаловать в рядовые. В чужом мире трудно измерить дисциплинарные воздействия земными мерками.
Одно ясно как день: если его, Джона Лими нга, опять схватят, о нем позаботятся получше — к примеру, его могут спеленать, как мумию, отрезать ступни или придумать что-нибудь еще поприятнее. У него был один-единственный шанс вырваться на свободу, и он использовал его на все сто. Другого ему никто не даст. У любого народа беглецов считают опасными смутьянами, заслуживающими особого обращения.
Весь день он упорно брел к югу. Раз шесть ему приходилось прятаться, пока то одна, то другая машина не скрывалась из виду. К наступлению
Следующий день прошел без особых событий. Похоже, что полеты прекратились. Во всяком случае, он не видел ни одной машины. Возможно, его преследователи по каким-то только им одним известным причинам сосредоточили поиски где-то в другом месте. Без всяких помех и проволочек Лиминг одолел приличное расстояние; когда солнце поднялось повыше, он разжег при помощи линзы бездымный костерок и соорудил себе поесть. Он плотно пообедал. Местная пища, пресная, но сытная, не наносила его организму никакого вреда. Обозрев остатки провианта, он увидел, что еды хватит еще дней на пять-шесть.
На второй день, к вечеру, он достиг южной границы леса и вышел на широкую дорогу. За ней лежали возделанные поля с редкими постройками, которые он принял за фермы. Милях в четырех над долиной вздымалось нагромождение каменных зданий, окруженных высокой стеной. С такого расстояния он не смог определить, что это — крепость, тюрьма, больница, сумасшедший дом, засекреченный завод или нечто невообразимое, что занги предпочитают скрывать от посторонних глаз. Чем бы это ни было, выглядело оно довольно зловеще. Интуиция подсказывала: держись отсюда подальше.
Отступив ярдов на двести обратно в лес, он нашел густо заросшую лощину, присел на бревно и пересмотрел свои планы. Теперь, когда перед ним до самого горизонта, а может быть и дальше, простиралась равнина, по которой, наверное, раскиданы города и поселки, нечего и думать тащиться по ней средь бела дня. На планете, населенной приземистыми квадратными типами с чешуйчатой шкурой, худощавому и светлокожему землянину так же легко сойти за своего, как медведю в церковном хоре. Его опознают с первого взгляда, особенно если по радио и телевидению уже передали его приметы вместе с сообщением о розыске.
В Сообщество входило около двадцати народов, половину из которых занги и в глаза не видели. Но они приблизительно представляют себе, как выглядят их собратья по оружию, и беглого землянина опознают сразу. Шанс надуть врага, выдав себя за неопытного союзника, ничтожно мал; даже если ему и удалось бы запудрить мозги горстке крестьян, все равно бы его, скорее всего, задержали и доставили на проверку к начальству.
К этому времени лес ему уже порядком надоел: сплошные деревья, глушь, никакой живности. Но теперь он показался надежным прибежищем, защиты которого предстоит лишиться. Дальше придется идти ночами, а спать днем, если, конечно, удастся найти подходящее укрытие для сна. Перспектива не из приятных.
Ясно одно. Если он хочет добраться до космопорта и угнать корабль, придется шагать, невзирая ни на опасность, ни на рельеф. Иначе остается сидеть в лесу, вечно настороже, рыскать по окраинам в поисках пиши и жить отшельником, пока не околеешь.
До конца долгого дня оставалось еще несколько часов. Пока не стемнело, он решил перекусить и слегка вздремнуть. Сказано — сделано. Лиминг достал линзу, разжег небольшой костер и приготовил себе банку горячего супа с парой бутербродов. Потом свернулся калачиком в куче гигантских листьев и смежил веки. Ласкою пригревало солнце. Он уже задремал, когда по находившейся радом дороге прогрохотало с полдюжины машин.