Часть
Шрифт:
– Да, Фаха, сникерсы это заебись идея.-говорю себе.
Иду в туалет.
Останавливаюсь на полпути, меняю курс в бытовку, вылавливаю там Клювкина – парня моего призыва, который неофициально ответственный за мини-кладовую и хранит там всю контрабанду, еду, посылки старшего призыва и всех нац.меньшинств.
За это его бьют чуть меньше, но дёргают постоянно и пытаются уличить в кражах, вечно сажают на долги. Словом, парень тоже втухает.
Клювкин
– Клювик.
– Тебе чего?-вздыхает он, видя меня.-Тканей для пошив нету. То, что прапор выдал, все сожрали моментально.
– Клювик, да по хрену мне твои ткани.
Показываю ему сникерсы.
– Приглашаю вас, сударь, предаться чревоугодию.-улыбаюсь.
Клювкин, что за всю службу только и слышал, что он должен кому-то что-то, моментально оживился.
Вместе в бытовке едим батончики, наверно самые вкусные в нашей жизни.
Говорим о ерунде, не касающейся службы. Просто кайфуем от тишины, сладости и спокойной компанией друг друга, шутим.
Просто десять минут полного кайфа.
Слышу шаги в коридоре. Выглядываю. Сгорбившись, пиздует в туалет Котлованов.
Нормально. Можно спокойно доедать.
Доели, взглядом поблагодарили друг друга за приятное спокойное общение, что редкость в этом месте.
В бытовку заходит Тимофеев с грудой кителей в руках. На гражданке он был наркоманом, что отразилось на его глазах, которые хронически притупленные, будто ему скучно жить.
Деловито, не глядя на меня, раскладывает их, достает игольницу, нитки, принимается подшивать первый китель.
– Хуя ты, швейные войска.-говорю.
Тот не реагирует и спокойно подшивает.
– Нормально так, каждую ночь этим уродам подшиваться?
– А тебе нормально так, каждый день получать пиздюлей? – не поднимая взгляда спрашивает.
– Как будто ты не получаешь.-усмехаюсь.
Он улыбается и поднимает на меня отупевшие глаза.
– Меня хотя бы не бьют в голову, просто в грудь, жить можно.
Иду в кубрик.
Ночь.
Надеюсь все спят, и никто не обратит на меня внимание.
Почти дохожу, но передумываю.
В туалет схожу, умоюсь, не надо забывать следить за собой. Даже в таком ёбнутом месте.
Щётку не буду брать, потому что хуй знает, кто не спит в кубаре и мне могут уже не дать выйти.
Сполосну просто рот после сладкого, лицо омою, подмышки, ноги.
Захожу. Подхожу к раковине.
Смотрю в зеркало.
Что-то слышу. Вздох или ещё что-то.
Прислушиваюсь.
В отделе, где расположены непосредственно «очки», кто-то есть.
Странно. Был бы кто-то из старшего призыва или нерусских, не ныкались бы, а сразу сцапали меня и припахали по любой мелочи. Иду на звук…
…Котлованов стоит на туалетной тумбочке возле стены, на шее у него затянут уставной ремень, привязан с помощью второго ремня, к трубе, дальше не рассматриваю особенности его виселицы…
Он рыдает тихо, без слез и трясётся.
Мы видим друг друга одновременно.
– Стой! Не подходи!
По идее надо ловить его, но где-то слышал, что при повешении, если резко прыгнуть, то ломается шея, потому мешкаюсь, не зная как быть. Честно, растерялся я…
– Котл… Коля, стой! Нахуй тебе это надо?
– Просто уйди, не мешай, прошу! – голос его дрожит всё сильнее.
Я первый раз с таким сталкиваюсь и не знаю, что говорить в такие моменты.
– Слушай не…
– Заткнись и уябывай! Я знаю, ты хочешь, чтобы я здесь страдал и все вы этого хотите! Вам всем насрать на все вокруг!-Коля рыдает всё сильнее.
– Коля. Ты не прав. Не делай этого. Твоя жизнь важнее этого дерьма. Я тебе клянусь! Фаха получит ещё своё, я об этом позабочусь. Твоя жизнь важнее этих уродов. Выход есть от сюда. Просто слезай, завтра сообщишь, что пытался повеситься и тебя через дурку комиссуют!
У него текут слезы.
Он быстро крутит головой.
– У-уходи, прошу! Просто оставьте меня все…
Я продолжаю говорить. Прерывисто, сумбурно. По-моему, у меня тоже сыро на щеках, но я не могу позволить себе прерваться.
– Тебя комиссуют, обещаю, ты вернешься домой! Домой, Коля! К маме, которая тебя любит. К будущей жизни, работе, девушке, будущей жене, радостям, которые тебя ждут и которые ты можешь проебать из-за каких-то уродов, у которых судьба уже решена! Коля, все временно. Все проходит и это тоже пройдет!
Он рыдает в голос, держится за ремень на шее.
– Коля, всё решим! Просто заяви, что ты хочешь повеситься, тебя увезут в дурку «по-восьмёре». Полежишь три положенные недели на обследовании, тебя комиссуют, и где-то через месяц ты дома! МЕСЯЦ, КОЛЯ! Подумай, всего один месяц и ты дома!…
…прости, не хочу дальше описывать. Диалог шёл в таком ключе, и в итоге я помог ему слезть, умыться и отправил спать. В кубрик он не пошёл, а отправился спать в бытовку…