Части
Шрифт:
Как объяснить перемену, произошедшую с тихим субтильным мальчиком? Мне почему-то вспомнился Зевс, принимавший разные облики для соблазнения нимф. Энергия, сила и безумие, как робот-терминатор, высвободились из "взятого напрокат" тельца. Я чувствовала себя, как героиня фильма, попавшая в древний храм на непонятный языческий обряд. На моих глазах происходило камлание шамана: сначала он выглядит сумасшедшим, впадает в транс страсти, а потом через него являются могущественные духи. Между вспышками жгучего наслаждения мелькал страх: я была во власти безумца, одержимого мной. Казалось, вот сейчас, когда властвует лишь основной инстинкт, мелькнет нож для колки льда или на мою шею смертельно обовьет платок,
Когда половодье страстного безумия возвращалось в берега рассудочной повседневности, он практиковался на мне в психоанализе. Я про себя вспоминала анекдот о психиатре, который от своих пациентов отличается только тем, что уходит спать домой. Не в силах сломить мое сопротивление самостоятельно (мне вовсе не хотелось, чтобы мою душу препарировали, а я, как при клинической смерти, наблюдала со стороны!), Сережа привел меня на курсы под названием "Пойми себя и других".
Первое впечатление от Всемирных Центров Взаимоотношений было странное: безумная радость незнакомых людей моему приходу настораживала, общая экзальтация бросалась в глаза, люди в слезах выскакивающие с занятий сбивали с ног... Когда на первом занятии с нас взяли слово, что 2 недели воздержимся от секса, употребления алкоголя и наркотиков, я подумала, что ожидается очередное занудство и поняла, что мне это напоминает протестантские общины, с радостным пением православных гимнов, здоровым образом жизни и идеалом крепкой семьи. Но к религии курс отношения не имел. Скорее это была групповая психотерапия. Сначала тебя погружали в атмосферу небывалой заботы, внимания и нежности (для большинства недоласканных русских женщин подобные подарки были невиданной роскошью) - потом начинали резать гадкую правду.
Я пришла туда с твердым убеждением, что у меня нет психологических проблем, есть материальные, рабочие.. какие угодно, но с психикой у меня все в порядке. Но мне не дали пребывать в этом счастливом заблуждении... По результату психоанализа я приближалась к герою Джерома, который обнаружил у себя симптомы всех болезней, кроме родильной горячки.
Сережа нежно массировал мне спинку и ловил каждое обращенное ко мне слово инструкторов.
Его попытки продолжить разбор моего эго самостоятельно, его инструкторские нотки и "ОК" в ответ даже на мое "Меня тошнит от твоего ОКея!" раздражали. Вне его маняще-экзотического дома я позволяла себя любить все капризнее.. Провожая, Сережа держал меня за руку, а я с досадой замечала, что на нас смотрят, и думала: он похож на моего сына, причем от Пьера Ришара.
Зачем я снова еду к нему?
– спрашивала я себя и не находила ответа. А зачем альпинисты, рискую жизнью, лезут на злополучную вершину? А сумасшедшие водники гибнут на порогах? Почему нас, цивилизованных людей, так влечет пламя костра, а электричество не заменяет свечей?
Неслыханный коктейль из наслаждения, страха и удивления пьянил, но привыкания не наступило. И это танго не оказалось для меня последним.
Через несколько месяцев я по делу зашла к Сереже на работу. Ни молящего влюбленного взгляда, ни дьявольской энергии страсти - хрупкий молодой человек с высоким детским голосом. Мятежный и могущественный дух покинул данное тело. Герой излечился от безумия. Это походило на жалкий реверанс реализму в конце романтических романов, где героиня, оказывается, спала или ей накануне подмешали опиум в вино.
МАГ
Чудище
Чудище. Так я называла его про себя. Сначала были интересные письма, восхищения моей красотой, куртуазные предложения...
– но при встрече я не сбежала лишь потому, что попросту остолбенела. Очки
Он продолжал писать еще настойчивей и предлагал мне сыграть в Красавицу и Чудовище. Так он стал именоваться Чудищем. Но в отличие от сказки, кроме брезгливой жалости в моей душе ничего не возникало. Чем трогательней, нежней и заботливей он ко мне относился, тем больше я себя чувствовала бессердечной стервой и раздражалась. Меня терзала мысль, что человек не виноват в своем уродстве и отказывать ему в общении (ведь от меня не требовали ничего, кроме разрешения меня иногда видеть и всегда любить!) несправедливо - я соглашалась увидеться - потом испытывала омерзение, созерцая его улыбку, и ужас, что меня могут увидеть с подобным типом. Я зарекалась покончить с этим. Затем сыпались умные письма, разыскиваемые для меня материалы - неделю я не отвечала - потом опять чувствовала себя неблагодарной стервой. Ни то, ни другой ощущение не добавляло радости в мою жизнь.
Чудище прислало приглашение на свой день рождения. Я придумала массу благовидных предлогов для отказа и успокоилась. Но когда мне объяснили, что мое присутствие - единственный желанный подарок и празднование будет тогда, когда мне удобно - заготовленных аргументов не хватило. Я мямлила что-то, как не выучивший урок школьник, и все-таки согласилась (с настроением получившего двойку, несмотря на все свои ухищрения). Для участия в пикнике в Лосево от меня требовалось только придти в пятницу на "Озерки" (еда, теплые вещи, палатка и прочие мелочи.меня уже не касались). Взяла сына, решив доставить удовольствие хоть ему, купила в подарок пару хороших книжек и, не ожидая от выходного ничего приятного, отправилась выполнять тягостную обязанность Прекрасной дамы.
Дима
Познакомься, это Дима (Ах, да я слышала что-то про его сводного брата!).
Всю дорогу я была погружена в мрачные раздумья на тему: больше кавалеров хороших - разных у нас уже достаточно!...
Но холод осенней ночи, шум Вуоксы и звездное небо вывели меня из забытья. Картина была необыкновенная! И вдруг среди мельтешения вокруг костра чуждых людей - Дима, с задумчивыми глазами, как море, меняющими цвет. Загадочно мерцающие огоньки лукавства в насмешливых щелках, как фонарики, плывущие по воде, разгораются и гаснут от легкого дуновения слова. Магия мягкой улыбки, делающей отстраненное лицо по-детски открытым и родным.
Больше я не видела ничего. Только шелковистые волосы, которые мои руки шевелят, как ветер траву. Волна, пробегающая по волосам, разливается во мне безбрежной нежностью.
Катамараны, пороги, костер, суета... Мишка чуть не утонул, искупавшись в сентябрьской Вуоксе, когда катамаран перевернулся на порогах. Я укутывала дрожащего сына, поила его горячим чаем, но ужаса не было. Я ощущала присутствие Димы, и в душе не осталось места для страха!
– Можно я помогу твоему сыну?
Господи, какой странный вопрос.
– Ну, помоги...
За Диминой спиной театр теней. Неуловимый жест, странный звук... Мишку перестало трясти, он заулыбался и улегся у костра.
– Что-то подобное уже с ним было?
– прозвучало почти утвердительно, и резкий звук заставил меня вскрикнуть и ощутить занозу в сердце.
– Не смей меня пугать!
– Извини, я просто хотел, чтобы ты избавилась от прошлой боли. Не волнуйся, он не заболеет. Тебя это не пугает?
– Что? То, что Мишка не заболеет?
– Нет, то, что я ... маг...