Частица на краю Вселенной. Как охота на бозон Хиггса ведет нас к границам нового мира

Кэрролл Шон

Однако это обывательская точка зрения. Можно на все посмотреть и иначе: в этих занятиях физиков элементарных частиц в самом чистом виде проявляется человеческое любопытство и желание узнать, как устроен мир, в котором мы живем. Люди задавали подобные вопросы еще в античные времена – более двух тысячелетий назад, и с тех пор тяга к познанию мира переросла в систематические усилия всего человечества, направленные на то, чтобы найти основные закономерности в устройстве Вселенной. Именно наше непреодолимое желание понять мир породило физику элементарных частиц, ведь ее частицы как таковые интересуют нас – истинной целью является присущее людям желание узнать то, чего мы еще не знаем.

И тут начало XXI века стало переломным моментом.

Последний по-настоящему удивительный экспериментальный результат с помощью ускорителей частиц был получен в 1970-х годах, то есть более 35 лет назад. (Точная дата зависит от того, что именно считать «удивительным»). Перерыв возник не потому, что экспериментаторы проспали все то время – это совсем не так. В последние годы экспериментальная техника улучшалась не по дням, а по часам, и достигла такой степени совершенства, которая еще совсем недавно казалась недоступной. Но проблема в том, что на этих замечательных машинах ученые не смогли обнаружить ничего такого, что заранее не предсказали теоретики. Настоящих ученых, всегда надеющихся найти что-то новое и удивительное, такое положение вещей очень раздражает.

Другими словами, проблема не в том, что эксперименты были недостаточно совершенными, а в том, что теория была слишком хороша. Тенденция к узкой специализации современной науки привела к тому, что роли «экспериментаторов» и «теоретиков» стали весьма различными, особенно в физике элементарных частиц. Прошли те времена, когда – еще совсем недавно, в первой половине XX века – какой-нибудь гений, вроде итальяца Энрико Ферми, мог сначала создать новую теорию слабых взаимодействий, а затем взяться за конструирование установки, в которой должна была пройти первая самоподдерживающаяся искусственная цепная ядерная реакция. Сегодня все по-другому: теоретики элементарных частиц пишут свои уравнения и в конце концов доводят их до конкретных моделей, а экспериментаторы для проверки правильности этих моделей собирают данные с помощью сложнейшей экспериментальной аппаратуры. Лучшие теоретики пристально следят за результатами экспериментов, а экспериментаторы обычно в курсе последних достижений теоретиков, но никто из них не является специалистом одновременно и в том, и в другом.

1970-е годы ознаменовались важным событием. Была поставлена последняя точка в создании лучшей теории физики элементарных частиц, получившая совсем не соответствующее ее статусу скучное название «Стандартная модель». Стандартная модель – это именно та теория, которая описывает кварки, глюоны, нейтрино и все прочие виды элементарных частиц, о которых вы, возможно, слышали. Как и голливудские знаменитости или харизматичные политики, научные теории могут по воле судьбы как быть вознесены на пьедестал, так и легко с него низвергнуты. Вы не станете знаменитым физиком, доказав правильность чужой теории, но можете прославиться, доказав, что чья-то теория неверна, и предложив лучшую.

Но Стандартная модель остается незыблемой как скала вот уже несколько десятилетий – все эксперименты, которые ученые смогли провести здесь, на Земле, неизменно подтверждали ее предсказания. Целое поколение физиков, работающих в области элементарных частиц, прошли путь от студентов до профессоров, так и не открыв ни одного нового явления. Больше ждать было невмоготу.

Но теперь все стало меняться – появился Большой адронный коллайдер, который ознаменовал собой новую эру в физике: стало возможно сталкивать частицы при энергиях, прежде недоступных человечеству. И это не просто «высокие энергии». Это энергии, о которых ученые мечтали в течение многих лет и которые, надеемся, позволят обнаружить новые, предсказанные теоретиками частицы. А если повезет, нас ждут сюрпризы – ведь в этом диапазоне энергий прячут свои секреты силы, называющиеся «слабыми взаимодействиями».

Ставки высоки. Когда впервые заглядываешь в неизведанное, всякое может случиться. Существует огромное количество конкурирующих

теоретических моделей, пытающихся предсказать то, что обнаружит БАК. Однако никогда не знаешь, что увидишь, пока не посмотришь. В эпицентре всех ожиданий находится бозон Хиггса, непритязательная частица, последний недостающий элемент Стандартной модели, и возможно, свет мира, лежащего за ее, Стандартной модели, пределами.

Большая вселенная, сделанная из маленьких кирпичиков

На берегу Тихого океана в Южной Калифорнии, примерно на расстоянии полутора часов езды на машине на юг от моего дома в Лос-Анджелесе, расположено волшебное место, где оживают мечты – страна Лего, Леголэнд. На острове Дино, в Фан-Тауне и в других уголках этой страны дети восхищаются волшебным миром, искусно выстроенным с помощью элементов конструктора лего – крошечных пластиковых блоков, которые могут быть соединены друг с другом бесконечным количеством способов.

Страна Лего во многом похожа на реальный мир. Окружающая нас среда заполнена воздухом, водой и живыми организмами, а также предметами, сделанными из разных веществ: дерева, пластмассы, ткани, стекла, металла. Эти вещества все очень разные, с очень разными свойствами. Но, приглядевшись к ним внимательнее, мы обнаружим, что в действительности все они по существу не слишком отличаются друг от друга. На самом деле они представляют собой просто-напросто различные комбинации небольшого количества фундаментальных строительных блоков. Эти строительные блоки и есть элементарные частицы. Как и здания в Леголэнде, столы, автомобили, деревья и люди представляют собой самые разнообразные конструкции, которые можно сложить из небольшого набора простых элементов, соединяя их друг с другом различными способами. Правда, атом примерно в триллион раз меньше блока Лего, но принципы построения схожи.

Мы считаем само собой разумеющимся, что вещество состоит из атомов. Это то, чему нас учили в школе, а в химических аудиториях, где мы делали опыты, на стене висела периодическая таблица элементов Менделеева. Есть вещества твердые и мягкие, легкие и тяжелые, жидкости и газы, прозрачные и мутные, а есть еще живые и неживые. Они все такие разные, но по существу, состоят из одних и тех же элементов, и это поразительно! В таблице Менделеева около ста атомов, и все вокруг нас – лишь разные их сочетания.

Идея о том, что строение окружающего мира можно объяснить в терминах нескольких основных элементов, довольно стара. В древние времена мыслители разных народов – вавилоняне, греки, индусы и многие другие – придумали удивительно похожие наборы из пяти «элементов», из которых все сделано. Наиболее известные нам – это земля, воздух, огонь и вода. Но был также пятый – небесный элемент – эфир или, иначе, квинтэссенция. (Да, да, именно он дал название фильма с Брюсом Уиллисом и Милой Йовович – «Пятый элемент».) Как и многие другие идеи, идея о пяти элементах была превращена великим Аристотелем в тщательно продуманную систему. Он предположил, что каждый элемент стремится к своему особому естественному состоянию, например земля стремится к падению, а воздух – к подъему. Смешивая элементы в различных комбинациях, можно получить различные вещества, которые находятся вокруг.

Греческий философ Демокрит, предшественник Аристотеля, предположил: все, что мы знаем, состоит из определенных крошечных неделимых частичек, «атомов». К несчастью, в истории так случилось, что этот термин был использован химиком Джоном Дальтоном в начале 1800-х годов для обозначения химических элементов. В результате то, что мы теперь считаем атомом, совсем не является неделимой частичкой – атом состоит из ядра, в свою очередь состоящего из протонов и нейтронов, вокруг которого расположено облако вращающихся электронов. И более того: даже протоны и нейтроны не являются неделимыми – они состоят из более мелких частичек, называемых «кварками».