Частная школа
Шрифт:
— Оу, Ник, какие интересные фантазии у тебя возникают в отношении русички. Не замечал я за тобой такие наклонности, — ухмыльнулся Корбут. — Тебе нравятся постарше?
— Да пошёл ты! — Ник несильно толкнул его в плечо. — Это ж я не от себя, а типа от новенького. Типа это он Лаврентьевне написал. А что? Тогда его точно дрюкнут.
— Да я ж так, стебусь, — миролюбиво сказал Дима. — А вообще прикольно было бы. Хотел бы я посмотреть на лицо Лаврентьевны, когда она такое прочтёт.
Лиза с Полиной
— Лаврентьевна же в обморок грохнется. Разве можно так жестоко со старой девой? Она же у нас вся такая фиалка чувствительная и возвышенная. Здравствуйте, мальчики, здравствуйте, девочки! Ах-ах-ах! Давайте поговорим о прекрасном-чистом-светлом, — очень похоже передразнивая учителя литературы, жеманно продекламировала Дина под дружный смех. — А если серьёзно, не перебор ли? Этого урода я ненавижу, но Лаврентьевна нормальная тётка. Не хочется её так обижать.
— Что ж тут обидного? — хохотнул Дима. — Это, считай, комплимент.
— Лично я бы тебе за такой комплимент от души отвесила по физиономии, — ответила Дина.
— Ой да ладно! — вмешалась Лиза. — Ничего ужасного тут нет. Поохает, поахает и успокоится.
— Дин, так на то и расчёт, — стал её уговаривать Никита. — Лаврентьевна увидит, ужаснётся и помчится к Чуме жаловаться на него. А за тест никто ему ничего не сделает. Ну, подумаешь — не сдал типа. Заставит его переписывать и всё.
— Ну не знаю, — Дина пожала плечами.
— А вдруг он будет всё отрицать и тогда на нас выйдут? — предположила Полина.
— Ну как выйдут? Камер там нет. Ключ от кабинета только у Дины. Она нам его даст, а сама пусть в столовой сидит, мозолит глаза Лаврентьевне.
— А что напишем? И кто писать будет? Это ж надо ещё, чтоб почерк не отличался. Ну, чтобы будто это он писал… Кто умеет? И кто вообще видел его почерк?
— Блин, да, с почерком морока. Хотя можно печатными, а? Или, может, просто нарисовать, как он её хочет? — предложил Дима Корбут. — Анатомичненько так.
— У мальчиков, гляжу, одно на уме… — фыркнув, Дина покачала головой.
— Прикиньте, Лаврентьевна открывает его тетрадь, а там такая картина, — уже завёлся Дима.
— О, представляю! — хихикнула Лиза. — А кто рисовать будет?
— Можно Олеську Приходько попросить, она же у нас художница, — предложил Никита. — К тому же дочь физрука. Если её поймают, то не исключат. Она, между прочим, и почерк подделывать умеет.
— А образец-то где взять?
— Ну хотя бы тетрадь-то он подпишет. И, кстати, да, Приходько вообще ловко почерки подделывает.
— Она трусливая, не согласится, — возразила Полина.
— Не, раз уж на то пошло, то согласится, конечно, —
— О, это точно, — подтвердила Лиза. — Достала уже в подружки набиваться. Если б физрук не был её отцом, давно бы уже послала куда подальше эту дуру. Бесит!
— Ну что, договорились? Значит, завтра после теста Дина передаст мне ключ… И я с Приходько всё сделаю. Так?
— Только не попадитесь, — неохотно согласилась Дина.
— Всё будет в ажуре, — заверил её Никита.
16
На ужин пошли все вместе. Вообще, в столовой не было какого-то строгого распределения где кому обедать — ученики просто занимали свободные места. Но именно у них был свой столик, у окна.
Вот уже несколько лет они садились только туда. Когда-то его облюбовала Дина, и теперь никто на него не посягал. Даже если сама Дина и её друзья-подруги по какой-то причине пропускали обед или ужин.
Столы здесь были на четверых, но уместились впятером. Дима Корбут сначала хотел подсесть к Олегу Руденко, как обычно, но Лиза вцепилась в его рукав и запротестовала:
— Нет, ты что, Дима? Куда ты? С нами садись! Ничего, потеснимся.
Дина посмотрела на подругу с усмешкой, но ничего не сказала. А потом и вовсе перестала обращать на Лизу внимание — в столовую пришли новенькие. Пришли вдвоём, как пара.
Катя двигалась так, будто её мешком по голове огрели. Ссутулилась, голову вжала в плечи. Дину раздражали такие — затюканные и бесхребетные мямли. Даже смотреть тошно. Но он… он ещё хуже. В сто крат.
Этот новенький наоборот шёл чуть ли не вразвалочку, сунув руки в карманы. Словно он тут хозяин.
Они заняли свободный столик неподалёку, и есть вдруг ей расхотелось.
Зато этот поедал ужин с явным аппетитом. Ещё бы. Там, откуда он, наверняка лосось если и ели, то только по большим праздникам. А вот мямля еле-еле ковыряла рыбу вилкой.
Педагоги питались здесь же, но по негласной традиции занимали самый конец зала. Столики там были чуть больше — на шестерых — и располагались в уютных нишах. Ученики туда даже и не совались.
Дине на глаза попалась Нина Лаврентьевна, и настроение испортилось окончательно.
— Дин, а ты что ничего не ешь? — заметил Ник.
— Не хочется, — буркнула она.
Всё её сейчас раздражало, вообще всё, не только новенькие. И Ник с его заискивающим взглядом и скабрезными шуточками, и Полина с её вечным поддакиванием всем и каждому, и Лиза с её жалкими потугами понравиться Корбуту, и сам Корбут. Дине казалось, если она останется тут ещё хоть на минуту, то сорвётся и нагрубит кому-нибудь.