Частная школа
Шрифт:
— Да просто факты. Для того, чтобы так серьёзно обвинить человека, нужны факты. ДК может быть и Корбут. Или Кутузова. Или ещё кто-то.
— Да нет же! — негодовала Катя. — Алиса знала, кто ДК. Зачем бы она спрашивала у Кутузовой и Приходько, кто принес книгу? Она бы так и написала… Она бы сразу знала, что это Даша положила. И не называла бы её то ДК, то Кутузова. В общем, нет, не она.
— Ну тогда Корбут.
— Нет, это не Дима, — решительно заявила Катя, качая головой. — Это на него не похоже, а вот на Дину — вполне.
— Сильно ты его
— Зато я вижу, какая Дина. Тайком делать подлость, мстить и шагать по головам — это в её духе. Про тест по литре забыл? И это она тебе всего лишь за дуру отомстила. И мне вот теперь тоже мстит… А Даша Кутузова мне сразу сказала, когда Нина Лаврентьевна отчитала Ковалевскую, что она теперь мне жизни не даст. А Дима… он просто… ну, не знаю… не хватает у него смелости и силы пойти против всех, против Дины. Не каждый так может. Но он добрый, понимаешь. Я вижу, что ему плохо из-за всего этого.
— Добрый трус, короче, — усмехнулся Эрик. — Он тебе нравится, да?
Катя густо покраснела, помолчав, ответила:
— Это Дина, я чувствую.
Эрик пожал плечами. Умом он понимал, что доводы Кати вполне логичны. Всё, что он знал и слышал про Дину, очень даже укладывалось в образ циничной, злобной и мстительной гадины. Да он и сам сразу же, с первого взгляда, понял, какая она стерва. И теперь не понимал, почему в душе не хотелось с Катей соглашаться. Почему так хотелось, чтобы злополучное ДК не имело к Дине отношения, вопреки здравому смыслу.
Катя восприняла его молчание как уступку и деловито продолжила:
— Мы не можем просто оставить это как есть. Ты же понимаешь? И я знаю, что делать. Я думала над твоими словами — ты прав. Нонна Александровна — лицо заинтересованное, ей невыгодно, чтобы в этом копались. Ей лишь бы видимость благополучия сохранить. Конечно, она не захочет справедливого расследования. Поэтому нам надо, чтобы про этот дневник узнало как можно больше народу. Через интернет, например, можно его…
— Эй, Катя, притормози. В таких делах не надо торопиться. Допусти хоть на минуту, что это не Дина. Да, она та ещё сволочь, но одно дело — устроить тебе травлю за то, что ты её заложила. И совсем другое — методично довести лучшую подругу до самоубийства.
— А, по-моему, это как раз в её стиле. И то, и другое.
— Короче, Катя. Мы пока никому ничего сообщать не будем, хорошо? Я не говорю, что мы забьём на этот дневник. Но пока мы будем просто наблюдать. Заодно попытаемся узнать побольше, что тут происходило в прошлом году.
— Она тебе нравится, да? — повторила Катя его недавние слова.
— Да с чего ты взяла?
— Я видела, как вы с ней переглядывались… Ещё до того, как… Ну и потому что ты пытаешься её выгородить, хотя ведь ясно как день, что это она.
— Да не нравится она мне, просто… Просто по себе знаю, каково это, когда тебя со всех сторон обвиняют, а всё на деле совсем не так… Катя, обещай, что никуда ты этот дневник пока выкладывать не станешь?
— Хорошо, — неохотно пообещала Катя.
Они вернулись как раз к отбою. Разошлись
Рената всё ещё не было в комнате.
— Ты что, тоже на день рождения к Аксентьевой ходил? — спросил его Олег Руденко. Он как раз вышел из ванной и готовился ко сну.
— Да не, просто гулял. Они нас с Катей, конечно, звали, прям силой затаскивали, но мы отбились.
Олег на это только молча кивнул и принялся расстилать кровать. Эрик взглянул на него с удивлением, но не стал ничего говорить, отправился в душ.
Уже когда оба легли, Эрик всё же спросил:
— А ты вообще в курсе, что меня и Катю типа бойкотируют? Катя — это тоже новенькая, если ты не заметил.
— Бойкот? — переспросил Олег. Помолчал с минуту, потом изрёк: — Детский сад.
После полуночи заявился и Ренат. В темноте, ещё и явно пьяный, судя по выхлопу, отбил все углы, чем-то пару раз громыхнул, выматерился, упал, снова выматерился, но всё-таки кое-как добрался до кровати.
Эрик потом полночи не мог уснуть, всё думал о прочитанном, о словах Кати, о Дине. Спрашивал себя: если бы точно знал, что ДК — это она, сдал бы или нет? Обнародовал бы записи Алисы или не смог? Затем решил, что лучше возьмёт этот дневник у Кати, пока она не наворотила новых дел.
На утро вечно цветущий Ренат выглядел так, будто он тяжело и долго болел. Беднягу аж качало при ходьбе. Впрочем, на первый урок такими же красавчиками пришли и Корбут с Никитой Прочанкиным, да и вчерашняя именинница недалеко от них ушла.
Не успел урок начаться, как в аудиторию пожаловала Нонна Александровна. И вид её ничего хорошего не сулил. Холодно оглядев весь класс и выдержав зловещую паузу, от которой даже учителю стало явно не по себе, она сурово произнесла:
— Ковалевская, Спицына, Аксентьева, Приходько, Прочанкин, Корбут и Шмыгов после уроков жду в своём кабинете.
30
Вечеринки всегда нравились Дине. И неважно, где их устраивали — тайком в пансионе, как сейчас, или в каком-нибудь заведении в городе. Ни одну она не пропускала, хотя к алкоголю всегда относилась прохладно. Просто её организм принимал любые градусы неохотно и реагировал не так, как у других. Никакого радостного возбуждения, никаких горящих глаз, раскованных движений и заливистого смеха. Такими становились её подруги. У неё же от нескольких глотков вина начинала трещать голова и клонило в сон.
Поэтому весь вечер Дина могла цедить для виду один бокал, едва смачивая губы. Но это ничуть не мешало веселью. И без горячительного она чувствовала себя непринуждённо в любой компании. А любила вечеринки, наверное, потому, что они разбавляли однообразные будни, где каждый шаг строго по расписанию. И то, что директриса их запрещала, лишь подогревало интерес.
Но в это воскресенье Дина с удовольствием просто полежала бы с книжкой в тишине и покое. Будь вечеринка где-то, она бы и не пошла, но не сбегать же из собственной комнаты. Да и Полина не поняла бы.