Частная школа
Шрифт:
— Я не хотела вас тревожить, правда… простите… но Эрик в большой беде, и мне не к кому больше обратиться… Он случайно порезал мальчика, своего одноклассника… в драке… нет, он защищался… да, жив… ничего серьёзного… и это была самооборона… но отец мальчика какой-то начальник в полиции, я не очень в этом разбираюсь … скоро суд… и всё плохо… ему грозит срок… прошу вас… я никогда ни о чём вас не просила, но сейчас прошу… умоляю, пожалуйста, спасите нашего сына…
9
Нонна Александровна Чемизова, директор частной школы-пансиона
В последнее время она стала рассеянной — всё потому что нервничала больше обычного, хотя со стороны это и не было заметно. Нонна Александровна умела не просто держать себя в руках — она казалась абсолютно непробиваемой. Хладнокровной и невозмутимой, как статуя, высеченная из гранита.
Она никогда не улыбалась, не повышала голос. Однако, чтобы кого-то привести в чувство или осадить, ей достаточно было всего лишь взглянуть остро и цепко или же презрительно и холодно, как умела только она. От её коронного взгляда у любого сдавали нервы. Хотя сама она при этом оставалась невозмутимой, голос её звучал ровно, а лицо было бесстрастно. Даже в гневе.
По коридорам школы она ходила с видом английской королевы. Прямая, как кол, несгибаемая, горделивая, надменная. И плевать ей, что некоторые учителя за глаза называют её горгульей, ведьмой, мегерой, а ученики и вовсе намертво прилепили прозвище Чума. Главное, что в лицо никто и слова против сказать не смеет — все её боятся и беспрекословно подчиняются.
Перед началом каждого учебного года Нонна Александровна немного волновалась, но обычно это было естественное волнение, лёгкое и даже немного приятное.
Но в этот раз приближающийся сентябрь она ждала с безотчётной тревогой, буквально места себе не находила. И особенно остро эта тревога чувствовалась сейчас — в последние дни августа. В дни редкого затишья перед скорым заездом учащихся.
Сначала её подкосило страшное происшествие с Алисой Поляковой, бывшей ученицей «Аквилы». Прошло почти полгода с того жуткого дня, но до сих пор при воспоминании всё внутри леденело. Была даже мысль отказаться от директорства, но муж уговорил остаться.
Этот пансион — их совместное детище, в которое оба вложили бездну сил, денег, времени.
Пятнадцать лет назад на этом месте стоял заброшенный пионерский лагерь «Орлята», окружённый лесом. Полуразрушенные корпуса, заросшие бурьяном, проржавевшая ограда, осыпавшиеся гипсовые фигурки пионеров с горнами. Даже дорога от ближайшего к лагерю городка с годами затерялась в лесной гуще.
Они же всё построили с нуля: просторное главное здание, роскошное и величественное. С мраморными колоннами, широкой парадной лестницей и гербом школы над входом. Этот же герб — орёл с философским камнем в когтях — только отлитый из чугуна, красовался и над кованными воротами, заграждавшими въезд на территорию школы.
Возвели комфортные, современные корпуса, где располагались спортзал и бассейн, столовая и библиотека, комнаты учеников и педагогов.
Все корпуса стояли отдельно, полукругом по обеим
Но красивый фасад и внешние удобства — это лишь малая часть. Самым сложным было добиться репутации одного из лучших учебных заведений страны. Не просто привилегированной школы для богатых, хотя обучение и проживание здесь стоили баснословных денег. А школы, где работали лучшие педагоги и давали действительно превосходное и разностороннее образование своим подопечным.
Однако, невзирая на все трудности, они своего добились. Теперь обучение в «Аквиле» считалось чрезвычайно престижным, и попасть в эту школу было не так-то просто. Деньги деньгами, но требовалось так же сдать достаточно сложные вступительные экзамены, на которых каждый год срезалась добрая половина желающих.
Нонна Александровна выдержала множество словесных битв с разными магнатами-депутатами, возжелавшими пристроить в «Аквилу» своих избалованных чад, проваливших тесты. И подкупить пытались, и припугнуть — она ни в какую не соглашалась на уступки. Не желала снижать планку, считая себя хозяйкой идеальной школы для избранных.
Вера в себя и в своё детище казалась непоколебимой… до тех пор, пока Алиса Полякова, чудесная девочка из хорошей семьи, отличница, любимица педагогов и одноклассников, не покончила с собой, спрыгнув с крыши главного корпуса. Неожиданно, без всяких на то причин…
Муж Нонны Александровны задействовал все связи, чтобы дело замяли, их самих не одолевали проверками, и всё произошедшее не отразилось на школе. Лично беседовал с перепуганными родителями учеников и советом директоров, успокаивал, убеждал.
Сама же Нонна Александровна хоть и пережила тот период внешне спокойно, но на самом деле это здорово выбило почву из-под ног. В душе засел несмолкаемый страх: а вдруг что-то подобное снова повторится?
Но кроме Алисы Поляковой было и ещё кое-что, лишавшее её покоя. В этом учебном году одиннадцатый класс должен был пополниться двумя новыми учениками.
Впервые за всю историю школы она пошла на такой шаг. Оба новичка поступали бесплатно и без экзаменов. Такой вот вынужденный эксперимент. Юноша и девушка. И оба проблемные. Особенно один. Там у него такая история жуткая в анамнезе. Кого-то порезал, чуть не сел… Да и сел бы, если б серьёзные люди не вмешались. Страшно подумать, что он за мальчик.
Кто бы знал, как сильно она этого не хотела и, чего уж, боялась! Так сильно, что вторую неделю она мучилась бессонницей и ждала сентябрь с тяжёлым сердцем. Нутром чувствовала, что появление этих новеньких принесёт большие трудности.
Будь её воля — никаких экспериментов в своей школе она бы и близко не допустила. Но выбора у неё не было…
Так что оставалось лишь подчиниться обстоятельствам, а нервы успокаивать корвалолом.
Только не очень-то помогало. Из-за этой нервозности всё из рук валилось, пропал аппетит, вылетали из головы самые элементарные вещи. Поэтому Нонна Александровна подстраховалась заранее — написала подробный список вопросов, который следовало обговорить на педсовете. Начала с привычных дел, а главную новость оставила напоследок.