Частная жизнь Гитлера, Геббельса, Муссолини
Шрифт:
же быть такими большими долги.
10. V. 35 г.
Как сообщила мне фрау Хоффман, любезно
и так же бестактно, что сегодня у него есть
мне замена. Ее зовут Валькирия, она и выглядит
так, включая ноги. Но он же любит эти размеры,
то есть, если это так, то он скоро доведет
ее до того, что она похудеет, если у неё нет
таланта толстеть из-за горя. У неё злость
возбуждает аппетит...
Но если наблюдение фрау Хоффман, которое
она мне сообщила, правда, то я считала бы
беспочвенным не сказать мне об этом...
В конце концов, он мог бы
меня настолько, что я никогда не стала бы
у него на пути, если он вдруг раскрывает
сердце другой. Что будет со мной, возможно,
ему все равно...
Я жду ещё только до 3 июня, это как раз
будет четверть года со дня нашей последней
встречи, и попрошу объясниться. Теперь
пусть попробует кто-нибудь сказать мне,
что я нескромна...
Погода такая чудесная, а я, любовница
самого великого человека в Германии
и на земле, сижу и могу смотреть на
солнце через окно...
Что же он так мало понимает и все
еще заставляет меня низко кланяться
посторонним...
Но воля человека... и т. д. Но как укладываться
в постель...
Наконец, это же моя вина, но такое любят
перекладывать на других...
Этот пост тоже когда-то закончится,
а потом все будет ещё вкуснее. Только
жаль, что сейчас как раз весна.
28. V. 35 г.
Только что отослала ему решающее
для меня письмо. Посчитает ли он его
важным?..
Ну, посмотрим. Сейчас 10 часов вечера,
пока никакого ответа. Сейчас приму свои
25 пилюль и спокойно усну...
И это его безумная любовь, в которой он
меня так часто уверял, если он мне три
месяца не говорит доброго слова...
Хорошо, у него голова была полностью
забита в это время политическими проблемами,
а теперь разве нет отдыха? А как это было
в последнем году? Рем и Италия тоже тогда
доставляли хлопот, и все же он находил время
для меня...
Мне, правда, трудно судить, не намного ли
сложнее для него теперешняя ситуация, но
неужели несколько добрых слов у Хоффманов
или ещё где-то очень бы его отвлекли...
Я боюсь, за этим скрывается что-то
другое. Я не виновата. Определенно нет...
Может быть, другая женщина, конечно,
не девушка Валькирия. Этого не может
быть, но есть же так много других...
Какие ещё могут быть причины? Я не вижу
ни одной.
28. V.
Боже мой, я боюсь, что он сегодня не
даст ответа. Если бы хоть один человек
мне помог, все это не было бы таким
ужасным и безнадежным...
Может быть, мое письмо дошло до него в
неподходящий час. Может быть, мне не надо
было писать...
Как бы там ни было, неизвестность
переносить ужаснее, чем внезапный конец...
Боже, помоги мне, чтобы я смогла еще
сегодня поговорить с ним. Завтра будет
слишком поздно...
Я решила принять 35 штук, в этот раз
должно быть действительно "смертельно"...
Если бы он хотя бы попросил позвонить.
На этом дневник Евы Браун заканчивается. Ильзе Браун, которая разыскала поздним вечером Еву, чтобы вернуть ей взятую напрокат одежду для танцев, увидела свою сестру без
Гитлер узнал о содержании дневника и выполнил свои обещания, подарив Еве собак и дом в лучшем квартале Мюнхена Он освободил её от работы у Хоффмана. Теперь не проходило дня или ночи, чтобы Адольф не позвонил или не послал записку своей Патшерль (одно из ласковых имен, которым он её звал).
Когда в 1936 году Гитлер перестроил Бергхоф, он расположил её комнаты так, чтобы непосредственно связать с его собственными. Его нежность к ней непрерывно возрастала. Ева удивительно дополняла Гитлера, давая ему то, в чем он отчаянно нуждался: спокойствие, умиротворенность, нежность, тепло и психическую энергию юного, ещё не обессиленного жизнью существа. Она была идеалом той женщины, которую он так часто описывал: сообразительна, уютна, нежна, наивна, мила и глупа. Ева казалась фюреру женским воплощением Германии, той податливой, светлой стихией, мощной, но безвольной, которой он, "мужской гений" страны, был призван повелевать и руководить. Наконец, с ней прекрасно отдыхалось.
Генерал Кейтель вспоминал: "Ева Браун была среднего роста. Очень стройна и очень элегантна со своими светло-шатеновыми волосами. Ее ноги совершенны, и это то, что все замечалив первую очередь, глядя на нее. Эта особа очень красива. В то же время робка, по меньшей мере, очень сдержана. Она всегда держалась в тени, и только случайно её можно было увидеть в Бергхофе".
Гитлер следил за тем, чтобы Ева не участвовала в политической жизни. Ее имя воспрещалось упоминать в официальной прессе. Часто Ева ждала всю ночь, пока длился "час чая" - прием важных гостей, искренне завидуя, а потом и испытывая настоящую ненависть к овчарке Блонди, которая лежала у ног хозяина, тогда как она до утра коротала ночь в одиночестве.
Он щедро вознаграждал Еву подарками. Не прошло и недели со дня его прихода к власти, как Гитлер подарил ей к совершеннолетию драгоценный турмалиновый гарнитур: браслет, серьги и кольцо. Камни - средней величины, но оправа редкая, изысканной работы. Ева очень любила эти драгоценности, всегда держала их при себе и надела на себя в страшный день совместного с Гитлером самоубийства. Он, осуждавший мотовство,оказался удивительно щедрым к любовнице. Ева имела целую коллекцию платьев от Роматского, дорогие меха, двухэтажную виллу в Мюнхене, машину. Она получала конверты с деньгами, секретные выплаты из партийной кассы, не говоря уже о леопардовом купальнике, наборе красивых и ценных баварских корсажей, передников и т. д. Среди подарков Гитлера называют также двух агатово-черных фокстерьеров (Негри и Негус).Еву сопровождал на прогулках, держась, правда, со своими двумя эльзасскими волкодавами на почтительном расстоянии, огромный негр-охранник из СС.