Частная жизнь кардинала Ришелье
Шрифт:
Но Антуан Годэ знал.
Месье Антуан был моим другом, Ваша Светлость! Он мне поведал о том, как его выставили из павильона. Я ему - что послужило затравкой всего. Да упокой, Господь, его душу!
Что? Антуан умер?
– вскричала Ядвига.
Ваша Светлость не знает об этом?
– удивился врач, - Я рассказал о смерти поэта мадам д'Эгийон.
Мадам не поделилась со мной, хоть мы и имели длительную беседу, - тихо ответила полячка.
Простите, Ваша Светлость! Я понимаю, что вы расстроились из-за гибели поэта, но я хочу рассказать вам вначале о своем
Что еще случилось, мэтр?
– устало спросила Ядвига.
То, что именно я рассказал герцогине д'Эгийон о вашей связи с ее дядюшкой!
– шепотом сказал Шико и замолк.
А, - герцогиня Лианкур махнула рукой, - пустяки! Хорошо что вы, а не сам кардинал. А то я уже начала опасаться, что он решил исповедаться перед племянницей. Лучше расскажите, мэтр, почему умер Антуан?
Он отравил себя ядом, - ответил медик, - Сказал прежде, что не может одну тайну хранить в себе, ибо знает что раскрытие ее крепче свяжет вас, Ваша Светлость, и Его Высокопреосвященство. А он желал чтобы вы были вместе.
Больше поэт ничего не говорил?
Нет. После этих слов он упал и умер.
Бедный Антуан! Я приношу всем одни несчастья и огорчения. Хоть и ничем не напоминаю роковых особ "Голубой гостинной", - вздохнула полячка, - Я не буду вас презирать, мэтр. А за упокой души Антуана закажу мессу. Вы же не забудьте о моей просьбе. Навещайте, по возможности Давида.
8 ноября 1639 года Ришелье вернулся в Рюэль.
Во время осады Эдена Людовик XIII безумно увлекся сыном Антуана Куафье де Рюзе, маркиза д'Эффиа, бывшего суперинтенданта финансов и друга Ришелье.
Герцог Лианкур возвращался в Париж победителем и опять строил планы на тихую и мирную жизнь в городе, без отлучек и отъездов…
3.6. Опала
Вступает роза в жизнь, к весне любви готова.
Но притаился червь во глубине цветка,
Нещадно розы плоть точа и раздирая…
И чахнет каждый день она, свой цвет теряя,
На тонкой ножке стебелька!
15 ноября в городской ратуше намечался бал. Праздновалась победа под Эденом, а также, как не без ехидства отмечали парижане, назначение на должность главного конюшего Анри, сына д'Эффиа, наследника семейной сеньории Сен-Мар.
Супруги Лианкур готовились к балету, поскольку их пара должна была стать пятой в паване при открытии балета, а потом первой в сарабанде в заключительной его части.
Паванна была красивым танцевальным шествием, теперь бы сказали предбальный парад. Кавалеры исполняли павану при шпаге, в богатых плащах, дамы были в парадных платьях со шлейфами. Несмотря на ортодансы ограничивающие длину шлейфов, дамы все равно старались выделиться на фоне соперниц. Пусть не длинным, но каким-нибудь оригинальным шлейфом. Танец давал возможность показать изящество
Бал открывался исполнением паваны королём и королевой, затем выходили принцы крови, вслед за ними другие знатные особы.
Павана была легка в освоении, ибо состояла всего лишь из одного па, которое называлось "шаг паваны". Он может быть простым или двойным и делаться вперёд, назад или в сторону. Простой шаг паваны - это скользящий шаг с переносом веса на шагающую ногу (свободная нога приставляется или заносится перед шагающей с поворотом корпуса). Двойной шаг паваны: шагающая нога скользит вперёд, тяжесть переносится на неё; свободная нога подтягивается; шагающая нога снова скользит вперёд, вес переносится на неё; свободная нога заносится перед ней с поворотом корпуса. Комбинацию составляют два одинарных и один двойной шаг. Композиция состоит из шагов паваны вперёд-назад, обходов партнёрами друг друга и поклонов.
Павана привезенная Генрихом Валуа (ставшим в последствии королем Франции Генрихом III) в Жечь Посполиту пришлась по нраву гордым и свободолюбивым полякам. Потихоньку к XVIII веку из скромной гордой паваны родился прекрасный танец полонез, который соединил в себе французскую утонченность и обходительность с широким славянским размахов и прыжками.
В аллеманде, куранте, гальярде и жиге Лианкуры не участвовали, а вот сарабанду, которой балет завершался, Ядвига старательно изучала все 7 дней.
14 ноября герцог застал жену, сидящую на арабском диване, в сильно раздраженном состоянии. Рядом с ней валялось скомканное письмо.
Лианкур не стал ничего спрашивать, а взял помятый пергамент и, присев рядом с женой, начал читать.
Светлейшие герцоги Лианкур! В празднестве должна принять участие мадам Шапель, продолжительный траур которой заканчивается. Не соблаговолит ли любезный герцог в полном согласии со своей светлейшей супругой встать в пару на паванне с графиней Шапель?
Подпись - герцогиня д'Эгийон.
– Дорогая!
– обратился герцог к жене, - Зато у тебя осталась сарабанда!
– Это отговорка!
– быстро ответила Ядвига, - Она надеется, что я не явлюсь вообще!
– Ну… - протянул Лианкур, - племянница без ведома дяди такое письмо не напишет. Это раз. Второе - кардинал так мстит тебе за гибель шута. Тот его развлекал. В третьих - без сарабанды балет - не балет. Просто хотят сыграть на твоих нервах. Ты будешь находится целый день и полночи на балу. Устанешь. А потом вот легкий и задорный танец. Это испытание!
– А если бы я танцевала павану?
– удивилась полячка, - это бы не было испытанием?
– Если бы танцевала павану, то балет закончился бы быстро. На одном дыхание. Так сказать. А тут понятно, что торжества затянут.
– Где это написано?
– Это, дорогая моя, жизненный опыт! Будет перерыв и прочее. Все для того, чтобы не все дождались конца. Ты будешь мучиться ожиданием. А мадам Шапель спокойно уйдет, когда Господин Главный примет присягу.
– А если попробывать вообще отказаться?
– поинтересовалась Ядвига.