Частная жизнь кардинала Ришелье

Липовска Алиция

Месье! Моей жизни ничего в данный момент не угрожает и поэтому поспешите исполнить мое приказание не терзаясь сомнениями!

Когда охрана удалилась и двери в зал были зарыты, то Ришелье обернулся к Ядвиге и уже совсем иным тоном произнес:

Что ты хотела сказать мне, Изабель? Какая тайна может быть связана с моим детским портретом?

Монсеньор! В доме на улице Бюси живет либо оригинал, либо копия этого портрета во плоти…

Как это могла случится?
– после продолжительного молчания заговорил Ришелье.

Я не знаю! Божья кара или дар, - очень тихо ответила герцогиня.

О! Господи! Мне понятен

теперь смысл столь долгого твоего возвращения из Гранады. Но зачем ты открылась Антуану? И оказывается и герцог Лианкур еще ведал сей факт?

Поверьте, монсеньор! Я не желала оглашения события подобного рода! Но, только помыслив о том, что ежели со мной произойдет какой-нибудь страшный случай, то кто будет опекать ребенка, которого я так тяжело произвела на свет и который не повинен в слабостях его матери! Это и побудило меня открыться Антуану. Мой же супруг, царствие ему небесное, узнал лишь после моей авантюры в библиотеки.

Ох, Изабель! Ты, очевидно, притягиваешь к себе беды, как алхимический камень золото. Ты решила за меня, что я в жестокости своей власти не буду тебе доверять и буду презирать? А не будь сего портрета, то я так бы и не узнал о Божьем создании, которое пусть зачалось в порыве неоправданной страсти, но все же благодаря и моему естеству!

Я буду молить вас о прощении, - кротко сказала Ядвига, - Но я была измучена поездкой, испугана переживаниями и, абсолютна растеряна. Что уже совершилось, того не возможно повернуть вспять. Посему делайте выводы сами. Я же молю об одном! Только вы с вершины своего положения в силах измыслить нечто такое, что может соединить моих детей под одним кровом и возле их матери!

Я подумаю над эти вопросом, Изабель! Сейчас же нам надо покинуть покой и разойтись. Постараюсь, чтобы наивернейшее решение пришло наискорейшим образом!…

***

Спустя неделю поле описанных событий в дом вдовствующей герцогини Лианкур пришел посыльный с уведомлением о том, что дальняя родственница покойного Лианкура, которая в дни юности совершила мезальянс и со своим супругом не равным ей по крови проживала в бедности и забросе, почила в бозе, оставив двухлетнего сына. Ребенок в скором времени прибудет в Париж, ибо несчастная мать написала слезное письмо-завещание о том, чтобы родственники позаботились о нем.

Великодушная Ядвига "твердо решила усыновить" малыша. На что от кардинала Ришелье было дано распоряжение на ускорение этого дела.

И "прибытие" малыша и "усыновление" было разыграно с таким блеском, какой не всегда был на спектаклях организуемых великим министром, но тут он превзошел сам себя. Да и публика оказалась благодарной!

Таким образом, маленький Давид оказался вместе с матерью и братом. Шестилетний князь Потоцкий благородно принял своего безмолвного братца. Он с важностью от возложенной на него серьезной задачи водил малыша по дому и знакомил со слугами. Давид же, будучи хоть и балованным ребенком, но прожившим в изоляции первые годы своей жизни, вскоре устал и тер кулачком глазенки. Заметив, что малыш буквально валиться с ног, Ядвига унесла его в свою комнату, так как детская комната теперь переустраивалась.

На следующий после прибытия день Давид уже делил с братом детскую. Владек его безумно восхищал

и он покорно разрешал тому делать с собой все, что заблагорассудится. К счастью маленький князь был ребенком добрым и над братом не стал издеваться.

Ядвига же была более чем довольна. Она порхала по дому как птица. Она даже помолодела и похорошела. Печаль траура сменилась домашними хлопотами.

4.3. Ла Комбалетта и Изабель

И ей зеркальце в ответ:

"Ты прекрасна! Спору нет!

Но живет без всякой славы,

Средь зеленыя дубравы

У семи богатырей

Та, что все ж тебя милей!"

А.С.Пушкин

Мари-Мадлен жила в окружение любящих людей, ценящих ее достоинство. После битвы при Ла-Рошели, когда юная и прекрасная она стала ангелом-хранителем своего великого дядюшки, она от всех, даже врагов кардинала слышала лишь добрые слова. Исключением был только день предшествующий "Дню одураченных", когда королева-мать в присутствие короля оскорбляла честь и достоинство милой дамы.

С 1638 года герцогиня д'Эгийон стала поверенной во всех делах Ришелье. Делала она это достойно. Она не была разносторонне образована, но никогда не была глупой. Поэтому по мере возможности она старалась разбираться в счетах, давать распоряжения медикам, камердинерам, секретарям и прочей прислуги министра.

После опалы герцогини Лианкур Мари-Мадлен почти полностью заглушила свое чувство ревности возникшее из-за долговременной привычке к тому, что великий кардинал нуждался только в ней. Однако покой прекрасной герцогини был вновь нарушен тем, что немилость по отношению к вдове Лианкура со стороны Ришелье прошла. Мари-Мадлен пыталась задавить в своей груди вновь поднимавшую голову ревность, но та распрямлялась со страшной силой.

Женщина привыкла к тому, что все трудности разрешаемы, поэтому она вновь решила поговорить с вдовой Лианкура, чтобы понять продолжится ли их единоборство за любимого человека или нет.

Ядвига пришла на встречу с неохотой. Она не хотела отказывать племяннице, но и не желала вести с ней разговор. Теперь, после воссоединения своей семьи она думала только о детях. Ей нравилось наблюдать за развитием отношений между Владком и Давидом. А так как из-за недостатка денежных средств с ней осталось очень мало из челяди, то вдове приходилось не просто управлять домом, но и во многих делах, например чистка и стирка вещей, самой принимать участие. Благо привычка к труду у полячки была выработана с юности, а врачевание бедноты в больнице закалили ее. Но, все равно, к вечеру она без сил падала на кровать и мгновенно засыпала.

Сейчас, сидя в удобном кресле и смотря на племянницу с ясными монашескими глазами, герцогиня Лианкур думала о том, что с радостью прекратила бы жизнь герцогини д'Эгийон и тем самым необходимость с ней общаться.

–  Наидрагоценнейшая мадам!
– с вымученной улыбкой начала Ядвига, ибо решила "взять быка за рога", - я не совсем понимаю, чем я обязана такой чести, как лицезреть вас в вашем милом салоне. Но я, раз уж мы встретились, хотела бы попросить вас об одной услуге.

–  Я слушаю вас, любезная герцогиня, - несколько безжизненным тоном отозвалась Мари-Мадлен.