Частная жизнь кардинала Ришелье

Липовска Алиция

–  Но, дядюшка, - начала было Мари-Мадлен.

–  Сокровище мое!
– ласково прервал ее Ришелье, - Я самолично поговорю со своевольной вдовой Лианкура. Она покинет Францию, но не в Жечь Посполиту уедет!

4.4. "Семейное" Рождество

Мой вздох моя услада

Мой труд моя награда

Оплот мой плоть моя

С тобою снова я.

ЖАК БРЕЛ

C 1637 года королевский дом и родственники кардинала справляли праздник Рождества

Христова. Не смотря на войну и прочие неприятности. Этот год не являлся исключением.

Ришелье соблюдал строго положенный предпраздничный пост. Король же, измученный очередной размолвкой с Сен-Маром, позволил себе отойти от традиционной предписанной кухни, но только в узком кругу. Ибо для своего строго министра он старался создать атмосферу благочестия.

В этот вечер Ришелье вынужден был поужинать и не только салатом. А еще он принял, как лекарство, несколько ложек неподслащенного какао, которое прописал ему Ситуа для поддержания бодрости. Раньше министр пробывал для этих целей и кофе, но потом Ла Менардье отследил, что после принятия кофе у кардинала начинается головная боль, поэтому от кофе отказались.

Итак, после церемонии подготовки к празднику, вся челядь отправилась спать за исключением ночного секретаря, аптекаря и мэтра Шико, который сегодня, по графику, обязан был провести ночь в покоях Его Высокопреосвященства. По окончанию процедур лекарь сел в кресло возле кровати премьер-министра и поскольку тот ничего не диктовал секретарю и не читал никакие документы, Шико развлекал кардинала рассказами об аптекарских обычаях.

В первом часу ночи кардинал встал с постели.

–  Мэтр.
– очень тихо, чтобы не разбудить спящих секретаря и аптекаря, сказал Ришелье медику, - я желаю вместе с вами совершить одну поездку. Ваша задача сейчас сделать все достаточно тихо и привлечь по возможности как можно меньше людей. Сейчас вам необходимо спустится в каретный двор и попросить Ла Мота найти кучера черного экипажа. Он поймет в чем дело. Экипаж пусть ждет возле северной калитки! Вы же быстро вернетесь сюда. Ибо я не хочу будить камердинера, а мне надобно укутаться потеплее, что бы не застудиться.

–  Но… Ваше Высокопреосвященство!
– начал было Шико и сразу смолк под красноречивым взглядом Ришелье…

***

Дети уснули поздно. Давид очень долго капризничал и не хотел засыпать. Ядвига начала опасаться, что у ребенка что-нибудь болит. Она осмотрела его горло. Пощупала пульс. Понадавливала на козелки ушек. Ей показалось, что никаких реакций и болей у малыша не было. Наконец малыш раззевался и позволил отнести Хасинте себя в детскую.

Вдовствующая герцогиня Лианкур присела на стул в прихожей. Тут никого не было и она хотела собраться с мыслями.

Дом был практически не охраняем. Всех слуг Ядвига отпустила встречать праздник дома. С ней оставались лишь Хасинта, Жильберта да Али. Хасинте и Али просто некуда было идти, а Жильберта считала, что хоть кто-то должен помочь хозяйке в приготовлении пищи, да и в прочих домашних мелочах. Месяц назад Ядвига отпустила и повара и кухарку и теперь стряпней по мере незагруженности занимались все женщины дома. Сама герцогиня не являлась исключением.

Сидя на стуле и размышляя о том, что же завтра устроить

веселое для детей, полячка также подумала, что неплохо запереть дверь на ключ и для вящей безопасности наложить засов. Вспомнив, что ключ висит аж в гостинной она со стоном поднялась и держась за сорванную Давидом поясницу, сегодня целый день пришлось таскать малыша на руках, Ядвига пошла за ключом. Взяв ключ она услышала стук в дверь.

"Cholera jasna! Кто бы это мог быть?" - удивилась женщина. И в порыве самозащиты подхватила оставленный на небольшом столике Али (он пошел укладывать князя Потоцкого) ятаган.

Когда она уже совсем близко подошла к двери, та скрипнула и начала открываться. Ядвига крепко сжав ручку турецкой сабли подняла ту над головой. В такой позе ее и увидел Ришелье, который вместе с мэтром Шико вошел в дверь.

–  Я ожидал встретить стражу, - насмешливо произнес кардинал, - а вижу лишь отважную хозяйку дома намеревающуюся отрубить головы незваным гостям.

Герцогиня отбросила ятаган.

–  Jezu! Как вы меня испугали, Ваше Высокопреосвященство! Чем обязана чести такого позднего визита?

Поскольку Ришелье медлил с ответом, то мэтр Шико, который прекрасно понял, что его присутствие будет мешать министру и герцогине объясниться, попросил у Ядвиги разрешение пройти в детскую и посмотреть на общее состояние детей по возможности не разбудив их.

Вдова была вынуждена попросить кардинала пройти в гостиную и расположиться там на удобном восточном диване. Мэтра же Шико она проводила в детскую и попросила Али занять того ученой беседой. Вернувшись к Ришелье она увидела с каким интересом тот рассматривает турецкий ятаган.

Вашей Светлости приглянулась турецкая сабля?
– спросила она.

Да, Изабель, - ответил кардинал, - Клинок сильно изогнутый, но при этом баланс все же безупречен. Украшений мало, но резьба выполнина со вкусом.

Это ятаган Али, моего воспитателя и учителя. А Али знает толк в оружие, Ваше Высокопреосвященство! Как, впрочем, и в книгах.

Ришелье отложил ятаган в сторону. Из-за приподнятых бровей его взгляд всегда казался немного удивленным. Хотя в данный момент он действительно взвешивая фразу полячки удивился новому персонажу в семье Лианкуров.

–  Мне помниться, что ваш незабвенный супруг говаривал, что арабы, которые вас пестовали сгинули при взрыве, который учинил ваш польский, тоже покойный супруг!
– на последней фразе кардинал ехидно улыбнулся.

–  О, Ваша Светлость! Я не знала, что герцог Лианкур так подробно излагал Вашему Преосвященству мою историю… Но, смею изменить сложившую у вас версию. Ибо погиб только дядя Али. Сам же он остался невредимым, как и мы с Владкем.

–  С кем?
– кардинал слегка скривился от непонятного слова.

–  С моим сыном, Владиславом, князем Потоцким, которого в связи с малолетством я зову уменьшительно-ласкательным именем - Владек.

–  Что ж, Изабель… Оставим оружие и прошлые истории… Я желал бы увидеть оригинал портрета, который ты видела в Анжене.

–  Он спит, Ваша Светлость. Но… пройдемте в детскую.

Ядвига в глубине души боялась, что Давид проснется и начнет капризничать и этим вызовет отвращение министра. Но она привыкла подчиняться воле Ришелье. Так же она вполне понимала, что возможно это единственная встреча отца и сына.