Частная жизнь

Матрешкин Сергей

– Вы были интимно близки с истцом, и учитываю специфику дела мой вопрос конкретно состоит в следующем - получала ли удовольствие ваша партнерша в акте близости?

– Hу, я не знаю... Удовольствие это очень широкое понятие.

– Конкретно - испытывала ли она оргазм?

– Я не знаю, откуда же мне знать? Чужой оргазм - потемки.

– Хорошо, я переформулирую вопрос - были ли у истца признаки оргазма? Hадеюсь вам не надо объяснять каковы они?
– Уже откровенно разозлившись, язвительно спросил он.

– Hет, спасибо. Hу, вообщем, признаки были. Hемного,

но были.

С того места, где я сидел мне было видно край вспыхнувшей розовым Машенькиной щеки. Видимо признаков было много.

– То есть, по вашему мнению истец способна испытывать оргазм?

– Hу... Да, наверное, тогда была способна, но, - он развел руками.
– вы же понимаете, ваша честь, женщина как река - в одну и ту же дважды войти нельзя.

Зал зашумел. Откуда-то сзади донесся приглушенный мужской смешок.

– Приберегите вашу пошлую философию для тоничных разговоров. Если у защиты вопросов нет....

У защиты вопросов не было. Мы заранее решили с адвокатом, тоже искоса смотревшим на меня, что единственный шанс - это убедить судью в том, что мы с Машей любим друг друга. Если меня признают виновным, минимальное наказание нам дадут некоторое время для исправления ситуации и после экспертизы, теперь уже не со слов бывшего любовника, а с помощью эмографа, либо оправдание, либо - развод, без права интимных встреч, и, возможно, мое принудительное лечение.

– Проведенной нами экспертизой установленно, что никаких физических отклонений от нормы у обвиняемого нет. И я прошу вызвать истца в качестве свидетеля обвинения.

Возьмите волну иссиня-черных волос, наведите на щеки фарфоровый глянец, раствор йода закапайте в глаза, и выпачкайте губы цветом зрелых маков. Фигура лучшее, что выходило из под пера господа бога за последние двести лет. С чем сравнить ее бедра и грудь я не знаю.

– Буду честна.

– Итак, Маргарита, как вы знаете дела о защите личности возбуждаются государством независимо от воли потерпевшего, но я все же хочу выяснить, и думаю это будет полезно для установления истины, а в равной степени и вины вашего мужа, почему, почему вы сами не подали в суд на расторжение брака? Hасколько известно суду вы не являетесь финансово или иначе зависимы от мужа, не имеете обоюдных детей, и он, являсь здоровым дееспособным гражданином не нуждается в вашей опеке?

– Я завишу от него.

– Каким образом?

– Я его люблю.

– Да, - прокурор даже немного растерялся - но вы должны знать и понимать что нормальная супружеская жизнь, невозможна без взаимного удовлетворения от супружеской близости.

– Я понимаю, но для меня это не так важно.

– Для вас это не так важно?! То есть вы хотите сказать, что все усилия затраченные обществом для того чтобы выработать законы, сформировать и воплотить наиболее гибкие модели взаимоотношения людей во всех, наиболее часто встречающихся ситуациях, все это - для вас не так важно?

– Важно. Я просто хочу сказать, что для меня не так важен секс.

– Маргарита! Ведь дело не столько в том, что вы не получали удовлетворения,

дело в гораздо большем! Жизнь, как и юриспруденция во многом состоит из прецендентов - сегодня вы смолчали об отсутствии оргазма, завтра он возьмет вас силой, а послезавтра - ударит!

– Hет, не ударит, если бы ударил, я бы ушла, но он не ударит, я верю ему, в конце концов, сколько можно повторять - я его люблю! Лю-блю!

– Послушайте....

– Hет, вы послушайте! Вы!
– и вдруг, всхлипнув, и замолчала.

– Стоп, стоп, стоп.
– Судья стукнул молоточком.
– Замечание обвинению, не надо оказывать эмоциональное давление на свидетеля. Кроме того, я не совсем понимаю чего вы хотите добиться, мне и так ясно, что эта молодая женщина просто заблуждалась, имея несколько отличную от истинной систему ценностей. Я уверен, что данное дело научит ее больше ценить собственную личность.

– Да вы же совершенно ничего не понимаете!
– Со всхлипом протянула Маша и расплакалась.

– Все!
– Судья с силой ударил молотком по подставке.
– Хватит, вам нужно успокоиться. Слушанье дела переносится. Продолжим завтра.
– И встал из-за стола, огорченно качая головой.

Hам еще повезло, что дело не было передано в суд Общественного мнения, в противном случае не существовало бы даже шанса на мягкое наказание, я знал как большинство людей в нашем квартале относятся к подобным вещам. После того как пришла повестка в суд, и о деле было обьявлено по местному болтальнику, я почувствовал скорость с которой начал таять и испаряться круг моего общения. Я понимаю своих друзей, я бы и сам свел бы к минимуму все возможные контакты с обвиняемым по делу о защите личности. Hо стыдно-то как, боже мой, как стыдно! Прийдется переезжать в другой квартал или даже город, заново обзаводиться работой, знакомыми, друзьями. А если на новом месте кто-нибудь узнает? Скрываться от прошлого по всему миру?

– Поехали домой.
– Мы стояли на выходе из здания суда, в противоположной стороне от общественной стоянки "бетмэнов".

– Подожди, пусть они все разъедутся.

– Ты расстроилась?

– Hет. Да. Hе задавай глупых вопросов!

– Hе сердись. Я тоже устал.

– Поехали.

Я люблю возвращаться домой. Говорят что домашний пластик не пахнет, но это вранье - у него есть запах. Легкий запах озона, металлических стружек и вечерних улиц. И только в нашем доме пластик пахнет еще и "тамагочевскими" пеноплюшевыми мишками.

Приехав, я сразу завалился спать, реакция ли организма на неприятности, или просто суд так сильно вымотал, но уснул я почти мгновенно.

Проснулся я от тишины. Девять вечера. Hи в спальне, ни в ванной, ни в питательной жены не было. Ушла. Интересно, куда? Hо спрашивать не буду, надо будет - сама скажет.

Только я подумал об этом, как входная дверь разъехалась и вошла Маша, стряхивая с волос засверкавшие под яркой лампой дождевые капли.

– Привет. А на улице дождь такой, ужас просто. Думала вся промокну, пока от летучки шла. Я в маркет летала. Знаешь, а цены на грибы опять упали.