Частная жизнь
Шрифт:
Так делали все поголовно, и малоимущие тоже – они за квартиру не платили, а деньги в продукты вкладывали, копили консервы, точь-в-точь как банкир Федянин (помните такого?) – баксы. На долгах рабочим жирели директора, на неплатежах войсковых частей – полковники, учительские деньги весело «крутили» конкретные чиновники из администрации. Как вдруг бац – и лопнул Пермкомбанк. Все посмотрели – а он давно уже пустой. И где наши денюжки? В смысле «их» – рабочих и учителей? И где вообще Федянин, кто что про него слышал? Почти одновременно хлоп – так же счастливо лопнул банк «Заря». Никого из жуликов за ребро не подвесили, никто из банкиров не застрелился.
Самая
Эта игра в «пирамиду» мне была известна со школы, единственный смысл ее был в ОБРУШИВАНИИ и захвате кассы. Летом 94-го «пирамида» обрушилась в первый раз. Мне показалось, что многие участники обиделись – толпились, чего-то требовали, каких-то денег… Но через пару лет цикл повторился. Дураков в России не убавилось. Мавроди избрали в Госдуму.
1994 год. Безродное, безъязыкое племя, несчастное и опасное – бывший «советский народ», мечется с единственной жгучей мечтой – стать «американцами», ну хоть на вечерок – в ночном клубе, ну хоть на 90 минут – в голливудском мороке перед телевизором. Синдром тарабарщины: на выдуманном языке поют «Машина времени», «Два самолета», «Ногу свело». Победное шествие «Ноги» по всем хит-парадам с припевом: «Румамба хару мамба ру!». Это наш антинациональный гимн, квази-перестроечный лозунг, объединяющая поп-идея. Это наш диагноз.
В городе грязь небывалая. Весенние суботники мы похерили и, конечно, заросли грязью по уши. Собачий кал, битое стекло, раскисший картон под ногами. Горы картонных коробок каждый вечер оставляют торговцы, жильцы мечут мусор прямо в форточки, ненависть к «этой стране» читается в каждом жесте.
Невиданная пестрота хлынула из-за границы. Пацаны (от 6 до 60 лет) коллекционируют банки из-под пива и всякие коробки, вкладыши от жвачек. С простодушием туземцев народ припал к сладким импортным ликерам, пьет, не разбавляя, «Персик», «Киви», «Манго», хлещет «Кюрасао» с пивом. Самый любимый на тот год – «Амаретто». Итальянское «шампанское» – «Спуманте». Наш ответ басурманскому «Роялю» – водка «Черная смерть» и «Белый орел».
С компьютерами в Россию завезли «тетрис». Сперва в него играли все от мала до велика, потом взрослые отпали – только дети развивали большие пальцы четырьмя кнопками карманных «брикетов». Забава подороже – игровые приставки к телеку: «Дэнди», «Фэмили», к ним сменные картриджи с играми – «Чип и Дейл», «Бомбермен», «Формула-1», «Галаксиан». Еще из пистолета можно было по экрану пострелять.
В детстве мы играли в солдатиков – стойких оловянных, тех, что готовы за любовь – хоть в печь. Сегодня наши дети играют в «монстриков» – оскаленных уродов с гигантскими бицепсами и крохотной головкой. Идеалом стало уродство. Мутанты – черепашки из манхэттенской канализации нахватались ядовитых отходов, увеличились в размерах, взяли в руки палки и получили имена гениев: Леонардо, Микеланджело, Рафаэля и Донателло. Отныне сигнальные цепи в сознании ребенка замкнуты накоротко: Микеланджело для него – не художник Возрождения, а черепашка-«ниндзя», вооруженный «чаками», который любит пиццу!
Все мальчишки играют в «ниндзя»: пинаются и крутят в воздухе палками, в ходу самодельные нунчаки, в моде секции восточных единоборств, ушу, прием с пяти лет. Кумиры – Джеки Чан, Брюс Ли. Бокс и его этика надежно забыты, теперь можно драться ногами, бить по почкам и ниже пояса, и бить не до первой крови – до смерти. Каждый
С быстротой гриппа распространяется «лизун» – полужидкий шарик, шмякнешь его о стену – клякса медленно восстанавливает форму шарика и отваливается. Кайф. Вот так и у людей: шмякнешь его… А он чо-то помер.
В моде коллекции грошовых игрушек из шоколадного яйца – «киндер-сюрприза», как слоники на телевизоре. По всему миру (и у нас, и у нас, мы теперь принадлежим миру со всеми потрохами) раскручивается субкультура «трансформеров»: мультфильмы, книжки, игрушки-трансформеры, наклейки, лексикон и примитивная мораль «автоботов/десептиконов». А сколько денег мы ухнули в эту яму! У девочек аналогично – кукла Барби со всеми причиндалами.
Девочки сходят с ума по лосинам и дольчикам, мальчики – по синим бейсболкам и скейтам. Кто постарше – носит в ушах черные «капельки» – хэдфоны с проводочками к «дебильнику» – плейеру; слушают «Нирвану» – н и р в а н я т.
Подростковая мода: кроссовки круглый год, штаны с лампасами, черные вязаные шапочки (пацаны называют их – «менингитки» или «пидорки»), тюремная стрижка наголо. Взрослое население донашивает китайские куртки-пуховки со сбившимся на задницу пухом и переходит на «синтепон». По-прежнему в моде китайская (турецкая) кожа.
Китайцы, вообще, поражают своей выдумкой и разворотливостью, гибкость их легкой промышленности феноменальна. Мы еще подумать не успели, а они уже сшили и привезли нам сотню вариантов на любой вкус и по сравнительно низкой цене. Нищий пермяк оделся-обулся во все китайское, завалил детей дешевыми китайскими игрушками и по обывательскому обыкновению принялся ворчать: хреновое все-таки качество у этих китайцев – все «одноразовое». Ну давай, сделай лучше! Займись! А-а, некогда, в очереди за билетами МММ застрял? Тоже дело.
1995. МЫ – АМЕРИКАНЦЫ
Реклама «Херши»: фишка – Сидоров, рыжий мальчишка с тяжелым взглядом; напротив него педагог, припадочный звероящер, вопит: «Сидоров!!!». Вся страна катается со смеху. Это же так весело: калека-учитель, калека-ученик… К 1995 году в Перми назрела новая проблема – повальное слабоумие и массовые психические расстройства у детей. «Шоковая терапия», знаете ли, лес рубят – щепки летят… Сердобольные педагоги уже в начале 90-х бросились спасать нацию – создавать частные школы, гимназии, лицеи всех мыслимых профилей. Деньги для новых учреждений они выбивали, вырывали из зубов, из пищевода у чиновников. Выморщивали у коммерсантов. В 1995 году – пик экспериментальной активности учителей, потом многие устанут выбивать и выморщивать, разочаруются в идеалах, им перестанут платить зарплату…
Государство кинуло учителей, общество не заступилось – и вот слова о разумном, добром, вечном от обиды застывают в горле учителя. Ну, с государством все ясно: навыбирали прохиндеев, те понасажали на нашу шею прохиндейчиков. А с обществом – что? А его просто нет. Не сложилось еще.
1995 год. В больницах вонь – канализация не работает. Больные питаются слезами. Их обязательные страховые взносы прибрал к рукам директор соответствующего фонда. Его посадят, но только через год, а пока больницам – шиш. Нет бинтов, горшков, кислорода, стыда, совести. Врачи лечат зеленкой, крутятся как заведеные, бастовать у них не получается, подрабатывают агентами аптечных бизнесменов – сбывают состоятельным больным импортные лекарства. Аптеки стариковские льготные рецепты не принимают: бери вон «упса» за 9 тысяч, бабушка.