Частное расследование
Шрифт:
— Похоже на дом в доме, — сказал Майло — У вас тоже такой?
— У меня просто одна комната, — ответил Рэмп, покраснев. — Соседняя с ее.
Майло что-то записал себе в блокнот.
— Вы не могли бы назвать хоть какую-нибудь причину, почему она решила ехать на лечение одна?
— Я не знаю — это не было предусмотрено. Предполагалось, что с ней поеду я Мы должны были выехать в три Она позвонила мне в четверть третьего — я был у себя в ресторане — и сказала, чтобы я не беспокоился: она поведет машину сама. Я попробовал возразить,
— Тридцать пять комнат, — повторил Майло, снова что-то записывая — Кроме своих апартаментов, она пользовалась какими-нибудь другими комнатами? Держала в них свои вещи?
— Насколько я знаю, нет. А почему вы спрашиваете?
— Каковы размеры участка.
— Чуть меньше семи акров.
— Она часто гуляла по участку?
— Она не боится выходить и гулять по нему, если вы именно это имеете в виду. Она довольно много гуляла, и я сопровождал ее в этих прогулках — еще тогда, когда, кроме участка, она никуда не выходила. С недавнего времени — последние несколько месяцев — она выходила за его пределы на короткие прогулки в обществе доктора Каннингэм-Гэбни.
— Помимо ворот, можно ли еще как-нибудь попасть на участок или выйти?
— Насколько я знаю, нет.
— Никаких задних аллей?
— Никаких. Участок вплотную примыкает к другому владению — доктора и миссис Элридж. Участки разделяет высокая живая изгородь — метра три или выше.
— Сколько на участке хозяйственных построек?
Рэмп подумал.
— Дайте сообразить. Если считать гаражи...
— Гаражи? Сколько же их?
— Десять. Фактически это одно длинное здание с десятью боксами. Его построили для коллекции старинных автомобилей, принадлежавшей ее первому мужу. Некоторые машины просто бесценны. Двери боксов держат все время на запоре. Только бокс «зари» был оставлен открытым.
Майло быстро записал и поднял глаза.
— Продолжайте.
Рэмп, казалось, был озадачен.
Майло сказал:
— Другие постройки на участке.
— Постройки, — повторил Рэмп. — Сарай для пересадки растений, раздевалки у бассейна и одна рядом с теннисным кортом. Вот и все, если не считать бельведер.
— А помещения для обслуживающего персонала?
— Вся прислуга живет здесь, в доме. Наверху один из коридоров ведет к их комнатам.
— Сколько обслуживающего персонала?
— Ну, Мадлен, конечно. Две горничные и садовник. Садовник не живет здесь. У него пятеро сыновей, из которых ни один не состоит у нас в штате, но все время от времени помогают, делают кое-какую работу.
— Кто-нибудь из прислуги видел своими глазами, как уезжала ваша жена?
— Одна из горничных, убиравшая передний холл, видела, как она вышла из дома. Я не знаю точно, видел ли кто-нибудь, как она отъезжала, — если вы хотите спросить у них, я могу сходить за ними сейчас же.
— А где они?
— У себя
— Когда у них заканчивается работа?
— В девять. Но они не всегда сразу уходят к себе, иногда сидят на кухне — разговаривают, пьют кофе. Сегодня я отправил их наверх пораньше. Не хотел тут никаких воплей.
— Они очень расстроены?
Рэмп кивнул.
— Они с ней давно и склонны считать, что их долг — ее оберегать.
— Как насчет других домов?
— Только один. На побережье. Брод-Бич. Малибу. Насколько мне известно, она туда никогда не ездила. Не любит воду — не плавает даже здесь, в бассейне. Тем не менее, я звонил туда. Дважды. И ничего.
— Она ничего не говорила недавно — в последние несколько дней или даже недель — о том, чтобы уехать? Уехать куда-нибудь одной?
— Абсолютно ничего, и я...
— Никаких намеков, оброненных невзначай? Замечаний, которые тогда могли показаться ничего не значащими, а теперь приобрели смысл?
— Я сказал нет! — Румянец на лице Рэмпа стал еще ярче. Он так сильно прищурился, что у менязастучало в висках.
Майло ждал, постукивая ручкой по блокноту.
Рэмп сказал:
— Но это было бы лишено всякого смысла. Она хотела иметь большеконтактов с другими людьми, а не меньше. В этом и была вся суть ее лечения — вернуться к общению с людьми Откровенно говоря, я не вижу смысла в такой ориентированности ваших вопросов — не все ли, черт возьми, равно, что она говорила?Бог мой, ведь она не на каникулы отправилась! С ней что-то случилось вне дома, и вам следовало бы съездить в город и как следует потрясти этого психопата Макклоски! Поучить настоящей полицейской работе тех идиотов, которые его отпустили!
Он тяжело дышал. На висках вздулись вены.
Майло сказал:
— Перед тем как ехать сюда, я был в Центральном отделе и разговаривал с детективом, который допрашивал Макклоски. Этот парень Бредли Льюис — не самый лучший коп, но и не самый худший. У Макклоски железное алиби — он кормил бездомных в помещении миссии, где живет. Всю вторую половину дня он чистил картошку, мыл посуду и разливал по мискам суп. Его видели десятки людей, в том числе и священник, который заправляет этой миссией. Он никуда не отлучался с полудня до восьми вечера. Так что у полиции не было никаких оснований брать его под стражу.
— А в качестве важного свидетеля?
— Нет преступления — нет и свидетеля, мистер Рэмп. С точки зрения полиции это просто случай, когда какая-то дамочка не вернулась вовремя домой.
— Но вы-то знаете, о ком идет речь, что этот тип сделал!
— Верно. Но он отсидел положенное, и срок его условного освобождения истек. С точки зрения закона — он обычный гражданин. У полиции нет к нему претензий.
— А вы разве не можете ничего сделать?