Шрифт:
ПАТРИК КВЕНТИН
ОН И ДВЕ ЕГО ЖЕНЫ
Глава 1
Самым удивительным во всем этом было то, что именно тогда мне вспомнилась Анжелика. В тот вечер я был с женой и Фаулерами в театре. После спектакля Пол и Сандра зашли к нам пропустить по стаканчику, а потом я отвез их в Гринвич-Виллидж [Гринвич
И вдруг - это уж совсем невероятно!
– я увидел ее из окна автомобиля, словно духа, вызванного на спиритическом сеансе Она стояла на тротуаре возле серого, обшарпанного дома на Западной Десятой улице и расплачивалась с водителем такси.
Только глубокое изумление, потому что ничем иным это просто не могло быть, явилось причиной того, что я остановил машину и выскочил, чтобы поздороваться с ней. Такси как раз отъехало, а Анжелика стояла и что-то искала в своей сумочке.
– Хелло, Анжелика!
– окликнул я ее.
Одной из характерных черт Анжелики было то, что она никогда не показывала удивления. Она только взглянула на меня своими огромными глазами и сказала'
– О, Билл… Билл…
Прежде, сразу же после развода и в начале моего второго супружества, я тысячи раз старался представить себе такую встречу, и мне всегда казалось, что это будет Великий Момент, исполненный драматического напряжения. Но теперь, когда Анжелика стояла передо мной, она не будила во мне никаких чувств
– А я не предполагал, что ты в Нью-Йорке, - сказал я.
– Я приехала только неделю назад
Я не допытывался, относится ли этот срок и к Кэролу Мейтленду.
– Ты вышла вторично замуж?
– Нет, не выходила.
Она повернулась, намереваясь уйти, и только тогда, в свете фонаря, я смог лучше рассмотреть ее. Она была так же прекрасна, как и прежде. Я всегда считал, что она самая красивая женщина, из всех, которых я встречал в жизни. Поразительным было то, что на ее лице отсутствовали столь типичные для Анжелики беззаботность и уверенность в том, что она лучше всех знает, что ей нужно. Она выглядела больной и встревоженной
– Ты неважно себя чувствуешь?
– спросил я
– Да, мне не по себе. Я недавно перенесла грипп. Вообще-то мне не следовало еще выходить, но я была должна.
Наконец Анжелика обнаружила в сумочке ключ, который все время искала.
–
– И да и нет. В сущности, это квартира какого-то приятеля Джейми. Сейчас он отдыхает в Мексике и на это время сдал мне свое жилище.
– Ты живешь здесь одна?
– Да Джейми предпочитает жить в восточном районе, там он чувствует себя свободнее.
– Анжелика старательно избегала моего взгляда.
– Джейми - писатель, - пояснила она, - и переживает теперь неудачный период. Но я уверена, что это пройдет и он напишет что-нибудь по-настоящему стоящее.
Я подумал, что Анжелика, в сущности, ничуть не изменилась. Или она никогда не перерастет эту манию преклонения перед очередным литературным гением? Ведь даже я не вылечил ее от этого… И Кэрол Мейтленд тоже.
Я почувствовал легкую неприязнь к этому Джейми, хотя вообще-то мне до него не было никакого дела.
Анжелика стояла передо мной с ключами в руке. Она не приглашала меня зайти, но и не обнаруживала желания попрощаться. Сухим, безразличным тоном она спросила:
– Думаю, ты уже бросил писать?
– Угадала. Я действительно теперь ничего не пишу. Понял, что из меня никогда не получится хороший писатель.
Анжелика играла с ключами, легонько подбрасывая их. Я заметил на среднем пальце ее правой руки перстень с гранатами, уложенными в форме дельфина. Это было обручальное кольцо моей матери, которое я подарил Анжелике шесть лет назад, перед нашей свадьбой. Вид кольца и то, что она продолжает его носить, совершенно выбили меня из колеи. Анжелика продолжала говорить все тем же безучастным тоном:
– Я слышала, ты женился на Бетси Коллингхем, это правда? Кажется, я читала в газете о вашем обручении.
– Да. Это правда. Я руковожу отделом рекламы.
– Руководишь… чем?…
Анжелика покачнулась, и у меня мелькнула мысль, не пьяна ли она, но я помнил, что она никогда не пила больше одного коктейля - да и то в самых исключительных случаях.
– И ты счастлив, не так ли? Потому что это самое важное. То есть я хотела сказать, что…
Она покачнулась так сильно, что упала бы, если б я вовремя не подхватил ее. Тело ее было горячим и безвольным - я чувствовал это через рукав ее плаща.
– Но ты совсем больна!
– воскликнул я обеспокоенно.
– Нет, это ничего, это сейчас пройдет. Просто недолеченный грипп. Извини меня, Билл.
– Ты должна немедленно лечь. Давай, я провожу тебя домой, - сказал я, вынимая из ее руки ключи.
– Нет… нет… В самом деле… Я сейчас…
Я помог ей подняться по лестнице и отпер застекленную входную дверь. Квартира находилась на четвертом этаже; прямо с лестничной площадки мы попали в маленькую прихожую, а оттуда - в гостиную со стенами цвета лососины. Там не было никакой мебели, кроме разболтанного стола и смешного викторианского кресла, украшенного оленьими рогами - довольно странная идея. Через открытую дверь видна была спальня и разбросанная одежда Анжелики.
Она тяжело опустилась в кресло, а я пошел в спальню и принес ей оттуда пижаму.
– Ты сможешь сама раздеться?
– спросил я.
– Конечно… и прошу тебя, Билл… В самом деле в этом нет необходимости!
Из спальни я прошел в кухню, совмещенную с ванной. На столе валялись банки из-под джема и грязные тарелки. Когда мы расставались, Анжелика категорически отказалась взять у меня деньги. Однако, я знал, что незадолго до нашего развода она унаследовала что-то после смерти своего деда. Я подумал, что сейчас она скорее всего сидит без денег.