Частный сыск есаула Сарычева
Шрифт:
Вспомнилось, как в дом приехали репортеры и полицейские – вспышки магния, натянутые разговоры, допрос: что видели, кого подозреваете, не угрожали ли вашему отцу? Уже тогда, в тот страшный день, Евгений понял, что для репортеров случившееся в его доме просто очередная сенсация в разделе криминальной хроники, а для полиции – тухлое дело, которым не стоит всерьез заниматься. Кому охота разбираться с делами людей, оставшихся без родины? Лучше действительно все свалить на происки террористов из Чека и, придав убийству некую таинственную политическую окраску, положить его в долгий ящик,
Отложив рукописи, Евгений закурил и уставился за окно. По небу ходили тучи, порывистый ветер гнал по мостовой мелкий сор; где-то хлопал плохо прикрытый ставень. Примяв в пепельнице сигару, юноша подошел к камину – надо проверить, цел ли тайник, устроенный отцом для важных бумаг? Отчего-то вдруг стало страшно открывать тайничок, даже ладони вспотели – а ну как там пусто? В последние три дня было не до тайника, к тому же в доме постоянно толклись чужие люди – репортеры, полицейские, коллеги отца по университету.
Сунув руку под каминную полку, Евгений потянул за металлическое кольцо, вмурованное в камень. Тот подался. Положив камень на пол, юноша вынул из образовавшегося отверстия небольшую стальную шкатулку. Она была заперта.
Облегченно выдохнув – если шкатулка заперта, значит, есть вероятность, что ее никто не трогал, – Евгений полез за ключом, спрятанным в гире высоких напольных часов. Отвинтив нижнюю часть блестящего латунного цилиндра, он вынул маленький ключ и, с замиранием сердца, вставил его в замочную скважину шкатулки. Легкий щелчок, и крышка откинулась.
Бумаги на месте! Вытерев выступивший на лбу пот – переволновался, – Евгений уселся за стол и занялся бумагами.
В шкатулке оказались документы банка, где покойный профессор хранил сбережения, и отдельно квитанция и доверенность на имя Евгения, дававшая ему право получить из сейфа коллекцию восточных древностей – профессор предусмотрительно не держал ее дома.
В белом запечатанном конверте лежало нотариально заверенное завещание: отец подробно перечислял принадлежавшие ему вещи и точно указывал, кому что отдать в случае его смерти. Коттедж, деньги, авторские права на опубликованные книги и неопубликованные рукописи, архив и значительная часть раритетов из коллекции переходили к сыну – Евгению. Остальные собранные редкости профессор распорядился безвозмездно передать музеям, колледжу, университету и благотворительному фонду. Оговаривалось, что именно из коллекции сын может продать. Особо был выделен в завещании пункт, касающийся небольшой статуэтки, получившей название «Золотой Будда».
Евгений помнил эту столь ценимую отцом статуэтку – высотой примерно в ладонь, на лице божества застыло потустороннее выражение, глаза полуприкрыты, на шее ожерелье. Будда сидел на подставке круглой формы, так же, как и статуэтка, покрытой позолотой. Отец как-то обещал рассказать историю статуэтки, но так и не успел.
В завещании он просил сына передать «Золотого Будду» в дацан – монастырь буддийских монахов, – известный, как Обитель Синих Скал.
Сложив бумаги в шкатулку, Евгений задумался –
Резко протрещал звонок стоявшего на столе телефона. Юноша невольно вздрогнул от неожиданности и снял трубку:
– Алло!
– Это Тоболин-младший? – раздался в наушнике незнакомый мужской голос. – Евгений, кажется?
– Да, это я. Кто говорит?
– Знакомый вашего покойного батюшки. Меня зовут Алексей Владимирович. Я тоже русский и тоже коллекционер. Мы договаривались с вашим отцом относительно продажи некоторых экземпляров его коллекции, а вчера я прочел в газете об ужасном несчастье, постигшем вашу семью. Примите искренние соболезнования. Прискорбно, очень прискорбно.
– Благодарю за участие, – сдержанно отозвался Евгений. – Чем могу быть вам полезным, Алексей Владимирович? Отец мне ничего не рассказывал.
– И не мудрено, – печально вздохнул на том конце провода невидимый собеседник, потом закашлялся и продолжил: – Простите, немного простыл, ренит мучает и некоторые бронхиальные явления. Сыро. Так вот, не согласились бы вы, как правопреемник и наследник безвременно ушедшего от нас профессора, возобновить со мной переговоры относительно продажи некоторых вещей? Поверьте, я дам очень неплохие деньги.
– Что именно вы хотите приобрести?
– Об этом я предпочел бы говорить лично, а не по телефону. Может быть, встретимся завтра днем? Тогда и обсудим проблемы купли-продажи.
– Хорошо, – нерешительно протянул Евгений. – Где и в котором часу?
– Лучше договориться точнее завтра. Если не возражаете, я позвоню часов в десять утра. Да, кстати, если вас не затруднит, прихватите, пожалуйста, с собой документы, удостоверяющие ваше право на наследование коллекции, а я заранее приготовлю чек. Если договоримся, то сразу оформим сделку. Видите ли, я здесь проездом, а дела настоятельно требуют моего скорейшего возвращения. Не откажите в любезности.
– Я могу пригласить на встречу своего адвоката?
– Вне сомнения, – заверил Алексей Владимирович.
Положив трубку, Евгений задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола: идти на встречу или нет? Но если здраво рассудить, то зачем ему коллекция? В завещании отец разрешил продать часть ее, так не все ли равно, когда это сделать? Тем более неожиданно нашелся богатый покупатель, готовый хорошо заплатить. Отец оставил не так много денег, а сам Евгений еще не профессор и не умеет зарабатывать на жизнь.
Сняв трубку, он набрал номер меблированных комнат, где жил Сарычев.
– Господин еще не приходил, – ответил портье.
– Попросите его, как только вернется, позвонить Тоболину.
Еще один звонок, теперь уже семейному адвокату. Но и того не оказалось дома.
«Ничего, – подумал Евгений, – завтра попрошу его присутствовать при сделке и оформить ее, как положено. А Павел Петрович мне позвонит, когда вернется. Надо и его попросить пойти вместе со мной. На всякий случай…»