Часы доктора Ватсона, или тайна «MWM»

Лифанов Сергей Сергеевич

— Кое-что прочитать мне удалось, — невозмутимо сказал Холмс, присаживаясь за стол. — Хотя и в этой комнате все же успели порядочно натоптать. Убийца — человек среднего роста, темноволосый, в возрасте от тридцати до сорока лет.

Лестрейд, как было видно по его усмешке, не очень-то поверил в выводы Холмса, однако утром, когда были допрошены все посетители, которые накануне побывали в пивной и гостинице, нашелся человек, который видел погибшую женщину незадолго до смерти с каким-то мужчиной.

Женщина, которую звали Мэри Джейн

Келли, привела некоего человека к дверям сомнительной гостиницы, рядом находилась дверь в пивную. Один из посетителей пивной, выходивший в это время на Дорсет-Стрит, увидел в полосе света, падавшего из двери, Мэри Джейн и ее спутника, когда они входили в гостиницу.

Некоторое время спустя хозяин опустевшей пивной убирал на столах, когда на руку ему капнуло что-то теплое. С ужасом он увидел на потолке кровавое пятно. В смятении он выскочил на уличу ж принялся кричать: "Констебль! Убийство! На помощь!"

Свидетель, который смог описать спутника Мэри Джейн, жил на этой же улице и преспокойно спал до шести утра, пока наконец не был разбужен шумом на улице и не вышел поглядеть, что случилось. Узнав о происшедшем, он тут же явился в полицейским и подробно, со множеством ненужных деталей, поведал, что делал накануне вечером; когда же допрашивающий его Грегсон решил, что этот человек, как и все прочие, ровно ничего не знает, свидетель наконец проговорился, что видел Мэри Джейн Келли с каким-то человеком.

Спустя четверть часа свидетель повторял показания перед куда большим числом слушателей. Полицейские, коронер мистер Бэкстер и мы с Холмсом смогли наконец узнать, как выглядел человек, наводящий ужас на весь Лондон.

— Ну, не скажу, что рассмотрел его хорошо — все-таки свет был не дневной, однако возраст этого типа я оценил бы лет в тридцать пять. Он среднего роста и при ходьбе чуть сутулится.

— А лицо? — спросил Лестрейд, бросив на меня испытующий взгляд. Он продолжал меня подозревать, насколько я понимаю; к тому же по крайней мере под это описание я мог подойти — я был приблизительно того же возраста, среднего роста и мог маскировать свою приобретенную на военной службе осанку нарочитой сутулостью.

— Лицо у него такое продолговатое, что называется, лошадиное, — охотливо рассказал свидетель. — Нос и рот прямо в глаза бросаются — великоваты, знаете.

— Вы заметили цвет волос? — спросил коронер.

— Темный, — сказал свидетель и добавил чуть неуверенно: — Может быть, черный.

— Усы или борода?

— Усы. Кончики усов подкручены вверх.

Лестрейду не понадобилось много времени, чтобы подыскать новую версию. Уже через час я услышал, как он разглагольствовал:

— Не следовало быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что преступник — опаснейший сексуальный маньяк и живет в непосредственной близости от мест, где совершил убийства. А если он не живет совсем один, его окружение знает о преступлениям, но не желает передавать его в руки полиции.

Когда мы с Холмсом

уезжали, Лестрейд распорядился произвести в округе обыски, осматривая один дом за другим. Таким образом он собирался найти квартиру, из которой можно было приходить и уходить незамеченным и в которой можно было смыть кровь.

Газеты снова вышли с огромными броскими заголовками, кое-кто из журналистов имел свои догадки и высказывал их на страницах газет.

Так, например, в одной высказывалось мнение, что Джек Потрошитель — сумасшедший студент-медик, заразившийся от проституток венерической болезнью и мстивший теперь им столь жестоким образом.

Другие косвенно обвиняли мистера Стивенсона, который два года назад опубликовал рассказ "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда". С его легкой руки "раздвоение личности" стало едва ли не самым популярным выражением. Предполагалось, что этот рассказ произвел глубокое впечатление на какого-то психически неустойчивого человека, и его стало обуревать неудержимое желание подражать Хайду.

С неудовольствием я обнаружил, что в прессу все-таки просочились слухи о том, что убийства якобы совершает некий врач из Вест-Энда. Слава богу, хоть фамилия не называлась.

В вечерних газетах приводились слова Лестрейда. Тот уже вовсю разрабатывал новую версию и высказывал предположение, что убийца и его окружение — проживающие в Уайтчепеле польские евреи. Он утверждал как факт, что эти люди никогда не выдают своих полиции.

Газеты с охотой подхватили эту версию. Казалось совершенно невероятным, чтобы подобные преступления мог совершить англичанин. Пусть убийца будет евреем, поляком или, быть может, индусом, но англичанин, пусть даже из самых низов общества, вряд ли способен на такие убийства.

— Какая чушь! — воскликнул Холмс, ознакомившись на другой день с газетами. — Я могу привести вам не менее десятка примеров, когда англичане совершали не менее кровавые преступления. Однако, знаете ли, Ватсон, в этом конкретном случае газеты, как ни странно, не очень ошибаются.

— Все-таки убийца — иностранец? — спросил я удивленно.

— Совершенно верно. Мистер Бэкстер обратил мое внимание на то, каким образом были произведены разрезы. Вы же не будете отрицать, что в разных странах существуют разные э-э... методы ведения хирургических операций? Может быть, убийца и англичанин, однако медицине он учился не в Англии.

— Но я не помню, чтобы мистер Бэкстер говорил об этом раньше.

— Он и сам не сразу обратил на это внимание. Конечно, различия были бы наглядней, если бы преступник вздумал накладывать швы. Но это, разумеется, не входило в его намерения.

— Но тогда, — сказал я, — нам остается только найти человека, который работал в одном из тех учреждений, где тот американец предлагал по двадцать фунтов за экземпляр органа, человека, который в то же время получил медицинское образование не в нашей стране.