Часы королевского астролога
Шрифт:
Она чувствовала: нельзя поддаваться гнетущей атмосфере этого дома, который впитал энергию своих умерших хозяев. Коттедж в самом деле походил на музей, куда не пускают посетителей.
Глебов щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнула люстра – три рожка из пяти.
– Лампочки перегорели, – сказал он, разряжая этими обыденными словами чересчур накаленную обстановку.
– Идемте в подвал…
– Хорошо.
Он покорно наклонил голову и пошел впереди, зажигая везде свет. Мрак рассеивался, и комнаты наполнялись живыми красками. Оказывается, здесь было
– Художники-венецианцы обожали синеву и золото, – продемонстрировал Глебов понимание живописи. – Родители Магды были помешаны на Венеции и заразили ее. Кстати, тут имеется еще несколько картин.
– Я не обратила внимания… Где?
Он привел ее в небольшую комнату, похожую на галерею: диваны вдоль стен, картины, закрытые тканью, круглый столик посередине.
Глебов освободил картины от покровов, и глазам Астры предстали уже знакомые «Арлекин и дама» Сомова, какая-то актерская труппа в сценических костюмах, портрет мужчины в черной шляпе и черном одеянии с круглым воротником и портрет молодой женщины с полуобнаженной грудью.
– Она прелестна… – залюбовалась Астра. – Похожа на Джоконду…
– Да, что-то есть общее. Итальянская школа.
– Можно сфотографировать?
Не дожидаясь разрешения, она достала мобильник и сделала снимки. Глебов молча наблюдал.
– Подлинники?
– Копии, разумеется. Иначе здесь следовало бы поставить сигнализацию и поселить взвод охраны, – с раздражением ответил он. – Нет, самые ценные вещи в доме – это мебель и тряпки. Вся техника устарела, и я ее вывез. После гибели Левашовых дом охранял сосед с собакой. Потом он уехал на заработки, да и необходимость в этом отпала.
Астре стало зябко. Посещение подвала нельзя было оттягивать, и она собралась с духом, пошутила:
– Привидениям положено обитать в подземельях. Надеюсь, мы не нарушим их покой?
– Нарушим, не обольщайтесь.
Шутка получилась невеселая. Словно в продолжение, где-то в глубине коридора раздался звук, похожий на падение небольшого предмета.
– Что это? – вздрогнула Астра.
– Пойду взгляну… Оставайтесь здесь.
Она хотела удержать его, но спохватилась: негоже «ясновидящей» выказывать свой страх, тем более перед потусторонними силами. Она ведь с ними на «ты»!
Глебов ушел и пропал. Астра послушно ждала, прислушиваясь. Шаги, возня, хлопок двери… Потом все замерло, и плотная тишина окружила ее. Когда прошло несколько минут, она открыла рот, чтобы позвать Глебова, но почему-то не рискнула. Наверху, в мансарде, кто-то крадучись ходил… Топ-топ, скрип-скрип…
Женщина на портрете улыбалась, созерцая цветок в собственной руке. «Ей все равно, – позавидовала Астра. – А мне жутко!» Окна «галереи» выходили на задний двор – забор, темный частокол елей, погруженный в сумерки лес. Холодно, сыро, туманно.
Она сунула руку в карман куртки и нащупала корешок. Альраун приведет ее… куда надо. Она двигалась наугад, и ноги сами принесли ее к лестнице, которая вела вниз, в подвал. Будь на ее месте Шерлок Холмс или
Астра забыла не только о чьих-то следах, но даже об электричестве и двигалась на ощупь. Дверь в подвальное помещение оказалась открытой. Запахло мышами, деревом и химикатами – очевидно, для обработки древесины или вытравливания клише для гравюр. Удивительно, что ее ум работал четко и ясно, тогда как душа ушла в пятки. Какие-то красные глаза наблюдали за ней из темноты. Она шарахнулась…
– Ф-фу-у, это же выключатели с подсветкой…
Щелчок – и дневные лампы залили подвальное помещение болезненным голубым сиянием. Стеллаж с инструментами, ящики, столярный стол, какой-то станок. А на полу распластала пестрые крылья огромная мертвая бабочка…
Астра закричала и ринулась вверх. Дверь не поддавалась – кто-то ее закрыл с обратной стороны. Глебов? Все-таки он убийца!
Она не стала колотить по двери кулаками и вопить: «Выпустите меня!» – лишь прислонилась к стене и замерла, боясь оглянуться и увидеть неподвижно лежащую бабочку…
Глава 19
Кладбище ранней весной и поздней осенью наводит особенную беспросветную тоску. Каждый камень, каждый голый куст и черная лужа кричат о неумолимой доле всех живущих – превратиться в прах, в землю, в мириады первозданных частиц, в строительный материал вселенной. Молчаливые надгробия сопровождают путника, напоминая ему, что и он закончит таким же образом.
Несмотря на это, немалое число людей находят в кладбищенской атмосфере странное умиротворение. Насущные проблемы кажутся не столь важными в преддверии вечности, а успехи, равно как и неудачи, теряют здесь всякий смысл.
Не так относился к кладбищу Николай Казаринов. Его впечатлительная натура находила в смерти печальную красоту и поэтическую эстетику. Ему очень нравился памятник, который поставила на могиле родителей Магда. Сразу видны хороший вкус и чувство меры. Строгий светло-серый мрамор и повернутые друг к другу профили мужчины и женщины на черных медальонах. Не банальные овалы или выбитые по фотографиям «портреты», не претенциозные бюсты, тем паче не громоздкие и нелепые скульптуры. Все скромно, в стиле античной камеи. Магда умница, сумела устоять против дорогого проекта, который ей навязывали. Некоторые люди умудряются и на кладбище устроить парад тщеславия.
Казаринов был слегка под хмельком. Он прятался между высоким массивным надгробием и памятником в виде дерева с обрубленными ветками, поджидая Магду. Сегодня, в годовщину гибели родителей, она обязательно придет сюда.
Моросило. За оградами зеленели туи и елочки, на чугунных завитках висели капли. Усыпанная гравием аллея была безлюдна. Вот прошагал мимо самоуверенный толстяк в распахнутом модном пальто. Ему жарко, отвисшие щеки пылают. Под пальто – сшитый на заказ костюм, светлая рубашка и розовый галстук. «Вырядился, как на банкет! – разозлился художник. – Наверняка благоухает туалетной водой за триста гринов. А я никак из долгов не вылезу!»