Часы

Пантелеев Леонид

Бузит Кудеяр, толкается, орет благим матом:

— Мамочки! — орет. — Ограбил! Ограбил!

Заспешил Федор Иваныч.

— Что такое? — спрашивает. — К кому это такой?

— Ко мне, — отвечает Петька. И глаза опустил. — Ко мне это. Дядя мой. Из сумасшедшего дома. Не пускайте его больше, пожалуйста.

Вывели гражданина Кудеяра. Кричал он, ругался, толкался, но вывели все-таки…

А Петька с тех пор загрустил. О часиках стал думать. Так и забыл уж о них с ученьем-то,

а тут снова…

Часто во двор стал выходить, дрова оглядывал. Много еще дров, далеко еще до места, где часики спрятаны.

Грустил Петька. Вздыхал. Однако утешал себя.

Бывало, подумает:

“Это еще ничего, что дрова. Дрова — пустяки. Могли на этом месте дом четырехэтажный построить…”

И от таких мыслей легче становилось.

А на дворе уже холодно было — осень.

И вот снег выпал. Сразу густой такой снег — по колено. Весь двор завалило, без лопаты пройти невозможно.

За обедом вошел в столовую Федор Иваныч и сказал:

— Зима, ребятки!..

И все в ладоши захлопали и закричали:

— Зима! Зима!

А Федор Иваныч походил по столовой, остановился и говорит:

— Так, — говорит. — Зима наступила… А у нас ведь, ребятки, дрова на дворе. Как вы думаете? Погибнут ведь дрова без покрышки. Недурно бы, — говорит, — их в сарай перетаскать. Как вы думаете? Не устроить ли нам субботник?

— Субботник! Урра! — закричали ребята и снова в ладоши захлопали.

И больше всех Петька кричит и больше всех хлопает.

Загорелся Петька.

Не успели обед кончить, Петька:

— Дрова таскать!

И вскочил.

— Дрова таскать! — закричали ребята.

И все, кое-как одевшись, — во двор. И по чистому снегу — к дровам.

Стали дрова таскать. Стали по три человека над каждым поленом кряхтеть. А Петька и тут на первом месте… Суетится, командует.

— В цепь! — кричит. — В живую цепь валяй! Перекидом!..

Стали ребята цепью через двор к сараю, — живо работа закипела. Один другому полено передает — раз-раз! Машина.

А Петька и тут с подначкой!

— Живо! Поднажми!

И все удивляются:

— Что случилось с парнем? Откуда такой работник?

Но живо ребята работают. В сарае поленница за поленницей растет.

И вот уж кричат на другой конец первые в цепи.

— Хватит! — кричат. — Полно.

Опешил Петька:

— Как то есть полно?

Побежал в сарай — и верно… До самых дверей набит сарай дровами — полена не впихнешь.

Застыл Петька. А дров на дворе еще прорва. Саженей тридцать.

Выскочил откуда-то Федор Иваныч.

— Ничего, — говорит. — Так. Ничего… Это мы за зиму сожжем. Спасибо, ребятки!

И Петьку по плечу:

— Спасибо,

товарищ Петя. Постарался.

А Петька рукой махнул и пошел… Обидно.

В тот же день вечером шус устроил общее собрание. Выбирали старосту по хозяйственным делам. И на собрании чернявенький Миронов встал и предложил выбрать Петьку.

— Предлагаю, — сказал, — выбрать его по следующим данным. Парень активный и в работе горячий. Сами сегодня видели, как он с дровами орудовал. Ведь это он субботник наладил. Он организовал.

Проголосовали и выбрали Петьку старостой.

И стал Петька старостой по хозяйственным делам.

Сначала смешно было.

Ходит Петька с ключами, словно купец на базаре. Тетрадку за пазухой носит. Химический карандаш на веревочке. Фартук…

Ходит и прямо не знает, что делать. Что такое нужно предпринять?..

Но дело дали.

Дела на Петьку поднавалили — вздохнуть нельзя. Туда-сюда, налево-направо, — мало ли дел в интернатском хозяйстве?

Незаметно дни идут.

Петька ходит с ключами.

А за Петькой ребята:

— Петя Валет, отпусти вермишели к обеду!

— Петя Валет, мыла давай!

— Петя Валет, белье!..

— Петя Валет, ситный!..

— Дров гони, товарищ Петя Валет!..

И Петька все выдает, все принимает, все отпускает и химическим карандашом в синей тетрадке все пишет, все пишет…

Такой сознательный стал — смех!

А дров Петька не жалеет. С большой охотой дрова отпускает.

— Вязанку?.. Пожалуйста. Две?.. Еще лучше.

Никогда до этого раньше в приюте Клары Цеткин не было такой жары. Прямо зной. Прямо горячий полок в бане, а не класс “Б”.

А ребята все продолжают:

“Саша у Маши, а Маша у Саши. У Саши Маша, у Маши Саша…”

А Петька над синей тетрадкой сидит, слюнявит огрызок химический и потеет.

— Три четверти фунта, да четверть, да еще полфунта, да пять осьмушек. Сколько это?

Это — дробь. А дроби проходят в классе “Г”, где Миронов.

Вот поймал Петька снова Миронова и говорит:

— Мне, — говорит, — в ваш класс перейти необходимо. До зарезу… Я, — говорит, — согласен на предметы нажать, только ты мне помоги!

— Ладно, — сказал Миронов. — Помогу.

И стал заниматься с Петькой. И так это быстро у них дело пошло, что уже к Новому году нагнал Петька класс “Г”.

И перешел в мироновский класс.

Но тут опять неприятность вышла.

Неприятность вышла в марте месяце, в день Парижской коммуны.

В тот день светило румяное зимнее солнце и под ногами хрустел снег.