Часы
Шрифт:
— Пошел к черту!
Поднялся Петька, за перила держась, по лестнице. В коридоре сел на окно. Сидит и думает.
“Что, думает, — теперь делать? Бежать? Обидно…”
Грустно Петьке. Сидит Петька на окне и в окно глядит. А тут кончили ребята складывать дрова, мимо бегут. Чернявенький пробежал, остановился. Подошел к Петьке, руку на плечо ему положил.
— Что? — говорит. — Что, брат, с тобой происходит? Грустишь ты? Да? Хочешь, я тебе книжку дам почитать?
— Нет, — говорит Петька. — Не хочу! Уйди
Говорит чернявенький:
— Книжку если читать, то не так грустно. Я тебе непременно дам книжку. Ты “Нос” Гоголя читал?
Разозлился Петька.
— Никаких, — говорит, — носов не читал и читать не желаю. Уйди!
А тут другие ребята подошли, обступили окно, где Петька сидел. Слушают. Чернявенький и говорит:
— Посмотрю я на тебя… Ну и поразительный же ты тип!..
— Что??!
Вскочил Петька с окна. Горькая обида взяла Петьку за самое сердце.
— Что? — говорит. — Повтори! Как ты сказал? Паразительный? Это я паразительный! Сам ты паразит! Я тебе за такие слова — знаешь? — зубы посчитаю.
Сжал Петька кулак, замахнулся. Улыбается чернявенький и говорит:
— Напрасно, — говорит, — замахиваешься. Драться я с тобой все равно не буду.
— Ага! — закричал Петька. — Боишься!
— Да, — говорит чернявенький, — боюсь. Я, — говорит, — принципиально боюсь.
Замахнулся Петька еще раз, да опустил руку — не посмел почему-то ударить. Опустил руку и пошел качаясь. А сзади ребята хохочут, и больше всех одноглазый Пятаков хохочет…
Заплакал тут Петька от горькой обиды и пошел куда глаза глядят. Где-то под лестницей забился в угол — до вечера просидел. Даже к обеду не вышел.
Только к чаю вечернему в столовую заявился. Выпил чай свой, хлеба сожрал полфунта и спать пошел.
…Приснился Петьке сон. Сидит будто Петька на хавыре у бабки Феклы и мясо ест. Свинину. Пихает Петька свинину в рот громадными кусками, давится, глотает, а жир по подбородку течет и за рубаху стекает. А бабка Фекла еще на тарелку накладывает.
— Iшь, — говорит, — Iшь, дурница, як може швидче…
Опомниться Петька не успел — подставляет бабка Фекла плошку с пампушками. Петька пампушки глотает, молоком запивает. А сам думает: “На сколько же это я наел?”
Стал считать, а бабка Фекла за него отвечает:
— Наел ты, — отвечает, — ровно на три рубля с лишним. Полагается мне с тебя получить…
Встает Петька и говорит:
— Бей меня, бабка Фекла. Нет у меня, бабка Фекла, денег. Нет у меня ни гроша.
— Зато, — говорит бабка Фекла, — у тебя часы есть… Гони часы в уплату долга.
Сунул Петька руку в карман — вытаскивает оттуда пачку денег. Одни червонцы вытаскивает. Штук сто. Дает Петька бабке Фекле штуки четыре.
— На, — говорит, — бабка Фекла… Получи.
Кланяется бабка Фекла в ноги. Благодарит
— Пойте! — кричит. — Пойте, задрыги, “Гоп со смыком”!..
Вдруг откуда-то кучерявый выскакивает. Выскочил, папкой махнул.
— А ну, беги! — кричит.
Страшно стало Петьке — побежал.
На улицу выскочил и бежит. А бежать сапоги мешают. Тяжелые на ногах полсапожки. Споткнулся Петька на каком-то углу и упал в канаву. В канаву упал — проснулся.
Весь в поту. Одеяло на пол сползло, разметались подушки. Жарко Петьке — дышать невозможно. А в окно луна смотрит. А рядом ребята храпят. Чернявенький рядом храпит. И над самой Петькиной головой вентилятор: ж-ж-ж-жу!.. Ж-ж-ж-жу!..
Поднял Петька одеяло, лежит, а спать не может. Страшная давит Петьку тоска.
Думает Петька о разных вещах, но больше всего о воле. Вольную жизнь вспоминает, горюет… А вентилятор все: ж-ж-ж-жу! Ж-ж-ж-жу!
Спать мешает Петьке.
Вот где-то вдали за окном паровоз загудел. Встрепенулся Петька.
“Ох, — думает, — хорошо сейчас на вокзале. На вокзале сейчас поезд московский встречают. Ребята наши все, поди, там. Карманы, поди, чистят у публики… Весело! А здесь лежи, как дурак, на простыночках…”
Приподнялся Петька на локте, оглядел спящих ребят, усмехнулся горько.
“И как это, — думает, — могут люди терпеть? Ведь живут же… И убегать не думают… Даже в лапту играют!”
Лежит Петька. Потом обливается. Спать не может. А вентилятор: ж-жу… ж-жу…
Вдруг далеко где-то колокол ударил.
На каланче пожарный ночные часы отбивал:
Бом-м!
Бом-м!
Бом-м!
“Три часа”, — сосчитал Петька. И вдруг — часики вспомнил. Задрожал весь.
“Нет, — думает, — терпения моего нету. Пойду. Попытаю… Может, и достану часики, раздобуду часики…”
Потихоньку оделся Петька, подумал немного и сложил одеяло в комок — будто лежит человек под одеялом. Подушку примял… На цыпочках к окну подошел. Осторожно затворку поднял, открыл окно.
И сразу приятно ветром в лицо пахнуло. Задышал Петька полной грудью и высунулся из окна.
Прыгать, конечно, страшно: второй этаж, и камни внизу блестят: прыгнешь — костей не соберешь.
Рядом труба водосточная. Карниз узенький. А до трубы шага три.
Осмелел Петька, вылез на карниз, раздвинул пошире ноги и перемахнул к трубе. Вниз по трубе — плевое дело. Раз, раз и готово, — стукнули каблуки о камень.
Во дворе Петька. Ходит и место ищет, где часики закопал. А место — известно — у забора, а до забора саженей на десять дрова…
Плотно Петькины часики дровами заложены.