Чай со вкусом меланхолии

Гильмитдинова Татьяна

На нитку нижется тоской бессонница.

Минут слезинками плетётся-вяжется,

Сменив картинками всё, что не скажется.

Картинки бледные, как клей тягучие,

И обесцвечены, и обеззвучены,

Скользят во времени по чьей-то прихоти,

Стихотворения из текста выхватив.

Тугие паузы растут и множатся,

Слова пугаются, на буквы крошатся,

В пространство падая, звенят пустотами,

Кричат с досады, притворяясь нотами.

Про

то, что слышится, всё врёт бессонница –

Что не напишется, то не запомнится.

***

Мы строим из себя взрослых -

Важных, знающих всё на свете,

Вмиг решающих все вопросы.

А ведём себя словно дети.

Мы строим из себя умных,

Всё предвидящих и умелых.

Но совсем не желаем подумать

Прежде, чем что-то сделать.

Мы строим из себя смелых,

Готовых и на бой, и на подвиг.

Но взять и доказать слова делом

Оказываемся не готовы.

Играем. В игру свою верим.

А, может, пора признаться,

Что все мы на самом деле

Не те, кем хотим казаться?

***

В черно-белом мире

бесконечное множество оттенков серого,

Но все они воспринимаются как одно

постоянное и неменяющееся настроение,

Как одна назойливо звучащая нота,

Которую слышно

То громче, то тише.

Здесь ни от чего не отвлекает,

не подчёркивает никакие нюансы цвет,

Поскольку его, в общем-то, нет.

Просто что-то темней, а что-то светлей –

Как в двоичной системе:

дело только в количестве единиц и нулей

И в том, как они будут

Располагаться относительно друг друга.

Зато всё предельно просто, открыто и понятно –

Только «да» и «нет».

Никаких «не знаю», «может быть», «вероятно».

Для целенаправленного потока информации –

конкретные каналы связи.

И полное отсутствие простора

(и даже возможности) для полёта фантазии.

Однако, это довольно утомительно и тоскливо –

Жить исключительно между светом и темнотой и не знать,

что существуют краски, их оттенки, переливы;

Ходить лишь по прямой,

не делая никаких зигзагов;

Ставить только точки, избегая вопросительных

и восклицательных знаков.

В чёрно-белом мире всё просто невыносимо…

правильно…

***

Холодное солнце осеннее,

Ноябрьский

день зябок и зыбок.

Угадываю настроение

Методом проб и ошибок.

На мокром асфальте сединками,

Озябшая ночь расписалась,

И лужи хрустящими льдинками

Навязчиво давят на жалость.

Затерянные отражения

В упрямом и непримиримом

Морозном воды недвижении

Становятся уязвимы.

И первый ледок расставания –

Прозрачный и ненадежный -

Крепчает, рождая желание

Быть жестче и осторожней.

Бабочка

Я рисую бабочку. Карандашом сначала.

Не заморачиваюсь – вид, подвид.

Точками пропорции намечаю,

Соединяю точки.

Бабочка спит.

Придумываю узор. Прочерчиваю чётче линии.

И хоть работы сделана только треть,

Бабочка расправляет крылья -

Готова лететь.

Смешиваю краски – холодные, теплые -

Экспериментирую, меняя состав.

Кисточкой закрашиваю, обвожу контур.

Красота!

Последние штрихи добавляю, с улыбкой

Усы по-гусарски ей закрутив.

И бабочка получается весьма прыткой -

Она летит.

Буйство раскраски крыльев сопоставимо

С попугаями на тропических островах.

Бабочка удивительна. Бабочка игрива.

Она жива!

***

Как опытнейший каллиграф,

Украсив вензелями лист

Себя желаешь убедить, что лист тот чист.

Ни в чем себе не отказав,

Исполнив свой любой каприз,

Ты вроде бы бежишь наверх, но смотришь вниз.

Ступень, ступень, ещё ступень…

И вдруг теряет твердость шаг,

И, заблудившись в чувствах, мечется душа.

Опять накатывает лень,

А ты рисуешь букву «ша»,

Не осознав, что не нашёл карандаша.

За темной сеткой из штрихов

Растерянность едва видна,

И свет, мерцая, чуть не достает до дна.

Зависнув в пелене стихов,

Загадочные письмена

Скрывают главное из тысяч слов – цена.

***

Ветер северный

режет мне когтем кошачьим лицо,

Заставляя неметь и сжиматься

в предчувствии жёстких последствий.

Я, промёрзнув насквозь, начинаю ему

подпевать в унисон,

Ощущая, как лёд образуется около сердца.

Проскользив декабрём

в злую темень полярных ночей,

Ухнув в минус морозный, зима, закаляя