Чай вдвоём в Литературной газете
Шрифт:
– А компьютеры на что?
– Компьютеры тут не помогут. Тут надо думать, а не считать. Ты пойми: идею не то чтобы подбирают. Её – ищут.
– Где?
– Это тоже не сообщается.
Виктор Петрович потёр висок.
– Ну, что ж там такое должно быть в нашей идее… что никак её не найдут… не придумают… не подберут…
– Очень непростой случай, – сказал я. – К нам трудно подобрать. Недаром говорят: «загадочная русская душа».
– Так для кого она загадочная?.. Не для нас же!.. А это
– А кто?
– Кто, кто. Евреи. Больше некому.
– Евреи русскую душу изучили будь здоров. Тем более, если это евреи, то сообразили бы быстро.
– Действительно… Ну, а кто тогда?
– Может быть, просто олухи? – предположил я.
– А как могли олухам это доверить?
– Они дали взятку. И получили этот заказ.
– Значит, не олухи.
– Олухи. Придумать же не могут.
– А может, оплата почасовая.
Мне стало страшно.
– Если так, то Россия погибнет.
– Так вот она и гибнет!..
– Надо спасать!..
– Да!..
– А как?..
Виктор Петрович подумал.
– Единственный способ спасти Россию – объявить всероссийский конкурс. На лучший проект национальной идеи.
– А вот этого как раз нельзя, – твёрдо сказал я. – Конкурс выиграет тот, кто купит жюри. Идея, естественно, будет фиговой, а нам потом никуда не деться.
– Тут какая-то тайна… – Виктор Петрович сам налил себе второй стакан. – Идеи всё нет и нет. Страна в прогаре. Я в тревоге. А наверху – спокойняк. Дескать, работа идёт, ждите. Тебе не кажется это подозрительным?
Я задумался. И вдруг всё понял.
– Слушай меня! – сказал я. – Там отнюдь никакие не олухи. Наоборот! Потому мы их и не знаем. И работа действительно идёт. И национальная идея давно уже придумана. Но не одна. А пять. Или пятнадцать.
Виктор Петрович застыл.
– Нацидея, – продолжил я, – это главнейшее из богатств. Это ценнее, чем нефть и газ, потому что и нефть не впрок, когда нет идеи! А что мы делаем с нашим богатством? Мы его у себя воруем. И продаём. Так?
– Так! – горячо подтвердил Виктор Петрович.
– И чтоб мы при этом прошли мимо самого дорогого?.. Виктор Петрович! Мы украли у себя национальную идею так же, как и всё остальное, и толкнули её в полцены Венесуэле! Или Словакии, я не знаю. Потом придумали ещё – и опять толкнули. Дело поставлено на поток! Доход, разумеется, не в бюджет. А идеи прекрасные. Ты посмотри, как живут малые страны! Как у них всё нормально!..
– Нет!.. – вскричал Виктор Петрович. – Я верю! У нас будет национальная идея! Вот-вот! И, может быть, прекрасная!..
Я помолчал.
– Ну, что ты, Виктор Петрович, – сказал я затем. – Ну, что ты. Ну, какая у нас может быть национальная
И я налил себе чай. В стакан и послабее.
Молчание ягнят
«Литературная газета. Юг России» 02.02.2000
В этот вечер Виктор Петрович был по-особенному задумчив. Я было решил, что он, допив чай, сразу же и уйдёт; но он, допив чай, откинулся к стенке, засунул руки в карманы и стал смотреть в печку.
Даже у друзей такое поведение не могло не вызвать вопроса.
– Скоро будет месяц… – тяжело заговорил Виктор Петрович. – Скоро месяц… как я мучаюсь над указом.
– Ты стал писать указы? – удивился я.
Виктор Петрович горько усмехнулся.
– Путин, – ответил он кратко.
– Путин обязан, – защитил я премьер-министра, и.о. президента и будущего победителя выборов. – Кроме того, и он их не пишет. Только подписывает.
– К сожалению, этого достаточно, – сказал Виктор Петрович.
Я почувствовал себя заинтригованным.
– В чём же тогда твои мучения?
– Я не могу осмыслить происходящее.
– Ну, батенька, – сказал я. – Чего захотел.
– Я верю, ты считаешь меня умственно полноценным. – Он вынул руки из карманов и распрямился.
Я испугался. Когда он начинал говорить немножко высокопарно, это означало, что проблема, стоящая перед ним, неразрешима.
– Первым своим указом, – голос Виктора Петровича зазвучал по-левитановски, – Путин освободил Ельцина от уголовной ответственности. Ты понимаешь?..
– Да.
– Нет. Ты не понимаешь. Он вывел его из-под власти правосудия! Заблаговременно! Априори! И не только его, но и родственников его!..
– Ну, сейчас он имеет право… Помиловать… Амнистировать…
– Но не выписывать индульгенций! Не делать никого заранее и навсегда недосягаемым для закона! Целые группы лиц!..
Я не знал, что отвечать.
– Итак, – заключил Виктор Петрович, – с чего начал Путин своё правление? С насилия над конституцией. Она грубо попрана. Кем? Собственным же гарантом! Кстати, юристом.
– Попрана, да, – признал я.
– Дума, конечно, поддержит.
– Конечно.
Мы помолчали. Говорить было больше не о чем.
Но я всё-таки сказал:
– Надеюсь, это первое его нарушение окажется последним.
– На каком же фундаменте базируется твоя надежда?
«Чёрт побери», – опять испугался я. Но объяснил:
– Рука руку моет. Помыла – и всё. Больше нет необходимости.
– Я сперва тоже так думал. Но надо смотреть в перспективу. Скажи: третий наш президент – он, в свою очередь, освободит второго от закона?