Чайка на проводе
Шрифт:
На торжественном месте гордо улыбался деревянный добродушный толстяк. Одной рукой толстяк придерживал спадающие джинсы, другой воздел к потолку двупальцевую «козу».
Папа говорил, что этот толстяк списан с него. Портрет, так сказать, авторства очень известной персоны. Очень! Известно! И дорогой папе, как память! Мама смеялась и говорила, что она знакома с этим скульптором. Симпатичная девчонка.
Папа в ответ грозил пальцем и не позволял маме с Мишкой прикасаться к фигурке – сам смахивал с неё пыль.
Сейчас
На её месте валом накиданы какие-то бумаги. А ещё – книги.
Книги, книги, книги. Потрёпанные, новые, дряхлые – всякие. На полках, в шкафах и просто сваленные в углу неопрятной кучей. Нашёлся и странный ящик на ножках. Сверху на ящике приткнулся тонкий круглый блин в цветастой обложке.
«Фирма “Мелодия”« – прочитал Мишка на обложке. – «Бит-квартет “Секрет”«.
С блина улыбались на Мишку четверо певцов в ярко-красных шарфах.
Понятно, это музыкальная пластинка. Пластинками забиты ящик и шкаф под ящиком. Даже на полу, под шкафом.
Из-под пластинок вывалился сотовый телефон. Ух, ты! Новая модная модель! Хотя с царапиной во весь экран. На тряску и на кнопки не реагировал. Сломан или просто разрядился? Бесполезно искать здесь зарядное устройство, определился Мишка. Но телефончик-то занятный… Вот бы работал! Хотя бабушка всё равно не разрешит…
Бабушка распахнула дверцу шкафа. Неожиданно оттуда вывалился ворох одежды.
– Что это за? – заругалась бабка, откидывая ногой разноцветное тряпьё. – К чертям собачьим всё барахло! Я вам не нанималась… Моешь на них, убираешь…
Мишка беглым движением сунул телефон в карман.
На обратном пути в окно поезда Мишка увидел его. Волшебный конь мчался напротив окна, легко, не касаясь земли, перепрыгивая через смешные и пустяковые для волшебства препятствия: кусты, столбы, полустанки… Косился понимающим смешливым глазом, грива неслась вслед чёрной рекой.
– Ты ведь мой? – беззвучно, с замиранием сердца, спросил Мишка коня.
Конь несся легко – скорость поезда для него ничто. Мишка понимал, что конь легко мог бы одним махом взлететь под облака, но он держался рядом с вонючим поездом, по грязи, в саже рядом с Мишкиным купе.
– Зачем ты? – спросил Мишка и сам себе ответил. – Надо! Ты со мной до самого Нижнедвинска будешь?
А поезд нёс Мишку сквозь ночь, и Мишка понимал: будет.
– Тебе понравится Плутарх, – обещал Мишка коню, упершись лбом в поездное окно. – Только обещай не дразниться: он косит на один глаз…
Плутарх, он же Плут, появился в первую ночь в доме у бабушки. Мишка тогда спрятался от странных всхлипывающих звуков и красно-синего света в ночное окно. Мишка был в комнате совершенно один.
И тут появился Плут. Прямо под одеялом.
– Это светится вывеска магазина, – хмыкнул он. – Это какой этаж? Третий. А на первом – магазин. Там ещё вывеска
Страх куда-то улетучился. Мишка повеселел, высунулся из-под тяжелого одеяла. Действительно, свет от вывески. Не страшный, даже забавный. Будто кусочек радуги назойливо лезет в окно.
– А это что? – почти весело спросил Мишка, поднял палец: – Хр-хр? Слышишь? Теперь тр-тр-ррр?
Плут оттянул и щёлкнул подтяжками клетчатых штанов.
– Хр-р-р! Тр-тр-рр! – очень похоже передразнил он. – Старый дед спит за стенкой. Дед храпит, как старый дед!
Плут уже в кресле. Расселся прямо на Мишкиных вещах, закинул ногу в клетчатой штанине на подлокотник.
Мишке уже не страшно. Даже весело:
– Почему у тебя один глаз – пуговица?
– Да потому! – ночной гость пожал призрачными плечами. Он начал бледнеть, уже просвечивала сквозь него спинка кресла. – Я же игрушка. Твой зайчик в штанах. Глаз-пуговица. Не узнал?
Это было тысячу лет назад – два с кусочком года. Как-то вдруг выхватили Мишку из шумного Санкт-Петербургского двора, в один день собрали рюкзак и, как морковку за вихры, ткнули в тесный кузовок небольшого города. К бабушке. Не в гости, а навсегда. В северный городок Нижнедвинск. В спешке отъезда затерялся игрушечный заяц в клетчатых штанах. А пуговица вместо глаза у зайца давно, это случилось ещё до Мишки.
– Плутарх всё-всё понимает! Хоть он и выдуманный, так же ты!
Конь заржал. Но услышал его только Мишка.
*****
Сейчас Мишка был почти счастлив. Выпал ранний снег, прикрыл ладошкой дыры и ямы с тусклыми лужами. Его класс потянулся на школьный стадион сдавать нормативы. Мишка же, со своим извечным освобождением от физкультуры, должен был протирать штаны на скамейке. Но кто не знает о дыре в заборе? Знают все, начиная с первоклассников. Даже Мишка.
Он еле дождался, когда отвернётся Роман Алексеевич, учитель физкультуры, затесался за спинами одноклассников и вот она, свобода!
Остались позади панельные пятиэтажки. Один-в-один, как бабушкин дом. Слева от него, через двор с ржавыми качелями – дом-близнец, и с другого боку, ещё два. Заблудиться среди серых стен – как рубль потерять.
Недалеко от школы протекала река Кодьма. Узкий вертлявый ручеёк, будто выкопанный в пляжном песке шалуном-мальчишкой. В зимнюю пору эти крутые берега, покрытые высоким тростником-»метёлочкой», плотно облепляли местные жители. Малышей в разноцветных комбинезонах пасли чинные мамы да бабушки, реже – папы. Папы, те стоять не умели. Седлали «ватрушку» или пластиковый снегоход, найденным отпрыском под новогодней ёлочкой, и – «Побереги-ись!» – неслись с горы под визг малышни. Рядом захлёбывается звонким лаем короткопалый Оскар, Бусинка или Фишка.