Чайлдфри
Шрифт:
— Какая тебе разница, какой цвет у подержанной машины? — Катя старалась, чтобы прозвучало беззаботно, но горечь сдержать не получилось.
Аверин ошалело выпустил ее руки, а потом порывисто обнял, и пришла Катина очередь ошалеть.
— Прости, я намеренно хотел задеть тебя, я ревную тебя к твоему козлу, Катенька…
Она представила, что будет, если кому-то вздумается сюда заглянуть. Оттолкнула Клима и проскользнула под его рукой к двери, но он снова поймал ее за локти и потянул к себе.
— Чем он лучше меня? — не сказал, а прорычал.
— Ну что ты, ничем, ты лучше всех, котеночек, — и выбежала из подсобки, пока тот вращал глазами и хватал ртом воздух.
— Ты обещал застрелиться, — напомнила Катя, отскочив на безопасное расстояние, Клим молчал, тяжело дыша. — Все твои слова это дым, Аверин, так что иди-ка ты в… автомобильный салон. Только смотри, не продешеви, там и битые машины продаются, и по кругу крашеные, и с запчастями старыми. Но тебе лишь бы фасад был в норме и цена подороже, так что вперед, Аверин…
Она развернулась и пошла прочь, ругая себя последними словами, что не удержалась и сорвалась, дав понять Климу, что он ей не безразличен. А на следующей оперативке Чистяков объявил, что Клим Аверин прошел стажировку и принят в постоянный штат. И что дресс-код компании теперь запрещает сотрудницам красить губы яркой помадой, особенно это касается всех цветов красного.
Отдел получил аванс, и Аверин пригласил коллег отметить свое зачисление в штат в расположенную неподалеку тратторию «Тоскана». Катя поначалу хотела отказаться, но затем, вспомнив, как настоятельно ей советовал Чистяков не выделяться из коллектива, позвонила маме, и та пришла сменить няню, оставшись с внуками ночевать.
— Кать, ты что, не идешь? — Надя остановилась у ее двери, когда сотрудники один за другим потянулись к выходу.
— Иду. Губы только накрашу, — Катерина достала губную помаду того самого, запрещенного оттенка и самым тщательным образом накрасила губы. А что, имеет право, рабочий день подошел к концу, а от бледного нюдового цвета ее уже воротило.
— Ха, Катюха, нарушаешь дресс код! — подмигнул Сергей, увидев ее выходящую из здания офиса.
— Время нерабочее, я не в офисе, — ответила Катя и добавила ворчливо, — хоть в зеленый губы накрашу, наше руководство это уж точно не должно волновать. Или еще кого-то, — она пристально взглянула на Аверина. Чистяков недаром предполагал, что тот засланный казачок, только слепой не увидел бы связи между их последней стычкой с Климом и запретом на красную помаду.
— А я полностью поддерживаю такое решение, — спокойно ответил Клим, глядя Кате прямо в глаза, — мало того, это было мое предложение.
— Твое? — удивленно повернулась к нему Надежда.
— Да. Я написал в чате компании свое замечание. Надоело, приходя в офис, чувствовать себя посетителем увеселительного заведения. И я рад, что к моему мнению прислушались.
— Лучше бы ты написал, чтобы решили проблему с питанием для сотрудников, — недовольно хмыкнула Катя, — а то с этим дресс-кодом скоро будут
— Хорошая идея, — оживился Степан, Клим его поддержал:
— Мне тоже нравится. Думаю здесь красный будет как раз уместен.
— Вообще Степа имел в виду обеды, — съехидничала Катя, внушительный Степан виновато закивал, — а кое-кому прямая дорога в управляющие борделем.
Аверин умолк, они как раз подошли к траттории. Их компанию разместили за массивным деревянным столом, официант принял заказ, и тут Клим спросил у Кати уже вполне серьезно:
— А какие у нас проблемы с обедами? Разве кухонной зоны недостаточно?
— Не все носят с собой из дому судочки, — объяснила Катя, они совершенно случайно оказались за столом рядом, — в здании этажом выше есть ресторан, но там дорого, даже их бизнес-ланчи не всем по карману. Из близлежащих кафе есть несколько недорогих, но они не справляются с таким наплывом посетителей, а у нас не всегда есть время по сорок минут ждать заказ. Было бы замечательно, если бы компания подписала контракт на доставку готовой еды, чтобы каждый мог заранее выбрать себе блюда.
— А почему ты сама не напишешь?
— Так Чистяков сто раз об этом говорил, но видать яркая помада для руководства представляет большую опасность, чем голодные сотрудники.
Клим выгнул бровь, но отвечать не стал, зато в разговор встряла Аня:
— А вы слышали эти слухи, что будто бы будут увольнять всех, у кого есть дети?
Катя невольно вздрогнула, и это не укрылось от Клима. Она уткнулась в коктейль, чтобы не выдать Чистякова, поделившегося с ней тайной, которая, по-видимому, тайной уже давно ни для кого не являлась.
— Как это? — не понял Сергей. — Так нет такого закона.
— Закона нет, а Любка Стрельникова и Оля Друбина уже написали заявления, Зимина вроде следующая.
— Зимина? — взвилась Катя — они хотят уволить Наташу? И Чистяков позволил?
Наташа Зимина была финансистом от Бога, Чистяков лично привел ее в свой департамент, как и Катю, и если он не смог отстоять ее, то Катя вылетит еще быстрее, как только в отдел кадров поступят сведения об усыновлении.
— Чистяков орал так, что было слышно у производственников, говорили, он сам написал заявление, — сказал Степа, складывая себе на тарелку сразу половину пиццы. Кате уже ничего не хотелось. — Не знаю, отстоит Зимину или нет.
— Странный он, этот наш новый рабовладелец, — задумчиво произнесла Надя, у нее все руководители были как не рабовладельцами, так работорговцами, даже Катерина, — почти у всех есть дети, разве можно так оценивать работу человека?
— Так он чайлдфри, — лениво потягивая пиво, сказал Сергей, — у них это что-то типа идеологии. Дети личинки и все такое.
— Это чайлдхэйт так считают, — заспорила Аня, — а чайлдфри просто сознательно выбирают жизнь без детей.
— Так пусть и выбирают, нам зачем ее портить? — проворчал Степа.