Шрифт:
Глава I
В детстве лето всегда было жаркое, солнечное и длинное, настолько, что в конце августа уже скучалось по школе. Подростком меня стало тянуть в пионерские и туристические лагеря, захотелось больших компаний сверстников и не только, новых впечатлений, знакомств, а, если повезет, то и влюбленностей, а лет до двенадцати я проводила лето у дедушки на даче в Малаховке. Это большой поселок, примерно в тридцати километрах от Москвы по Рязанскому направлению, разделенный, как водится, на две половины железнодорожными путями и станцией, вокруг которой скучились магазины, рынок, парикмахерская и всякие мастерские. Неподалеку
В большом промтоварном магазине, стоящем не на нашей стороне, был отдел детских игрушек, в котором я теряла сознание. Ходила я туда только с мамой, когда сопровождала ее на рынок: одну меня на станцию не отпускали. Однажды я увидела на прилавке игрушечный металлический чайник, довольно большой (потом выяснилось, что на две чашки воды), очень похожий на настоящий, по нашей терминологии – «всамделишный». Но мать в покупке отказала из педагогических соображений: на прошлой неделе я выпросила керогаз, ярко-зеленый с черным винтиком, при повороте которого поднималось красное зубчатое пламя из жести. «Опять новая игрушка – это баловство! Тебе восемь лет, у тебя летнее задание: книги, которые надо прочитать, гербарий, который надо собрать, дневник погоды, в конце концов… Есть чем заняться». Я поканючила, конечно, но безрезультатно. Вожделенный чайник сразу превратился в заветную мечту, о нем думалось, он снился.
Школа, семья и детская литература учили, что за свою мечту надо бороться. Мама всегда повторяла: «Не занимайся пустопорожним мечтательством! Делай что-нибудь». План созрел быстро. Он был скорее пугающим, чем хитроумным или опасным, потому что противоречил всему тому, что вкладывалось в мою голову строгим родительским воспитанием. Но я уже закусила удила и отступать не собиралась.
На первом этапе следовало раздобыть денег, что я успешно осуществила: когда мама ушла на колодец за водой, оставив сумочку без присмотра, я вытянула из ее кошелька трешку. Жгучий стыд, разгорающийся в груди, я пыталась погасить рассуждениями о том, что она не заметит пропажи, так как трешка была не одна, а соседствовала с другими бумажками, большими по номиналу. Тогда я еще не знала, что мама всегда помнила, сколько и какого достоинства купюр лежало у нее в кошельке. Кроме того, я успокаивала свою совесть тем, что сдачу (чайник стоил 1 рубль 20 копеек) аккуратно положу на место.
На втором этапе осуществления плана надо было оправдать свое длительное отсутствие, что было несложно: я отпросилась поиграть к лучшей подружке, жившей через дорогу, напротив. Вот с ней-то мы и отправились пешком в запретное для нас обеих путешествие на станцию, а это – без малого три километра. Но когда идешь к своей мечте, то сто верст не крюк.
Всю дорогу мы держались за руки, было страшновато, ведь в самоволку уходили впервые. На ту сторону перешли по подземному переходу, хотя был соблазн перебежать пути по деревянным мосткам, как делали местные, а нам категорически запрещалось. Решили не экономить время на спуск и подъем по лестницам, поскольку, в отличие от пассажиров, мы на электричку не опаздывали. Затем ринулись в прохладу магазина, к кассе, выбили чек, потом метнулись к прилавку, и вот он, долгожданный чайник, упакованный в коричневую оберточную бумагу, у меня в руках! А еще нам дали сдачу, для нас немалую. Головокружение от успеха вытеснило страх, и мы пустились во все тяжкие по принципу «лучше сожалеть о содеянном».
Для начала купили каждой по эскимо, которое
Дальше мы отправились на рынок, в заваленные клубникой ягодные ряды. Дачники брали ягоду на варенье, а мы клянчили попробовать, и сердобольные старушки нам не отказывали: девочки выглядели благовоспитанными, брали по ягодке, хвалили товар, благодарили и отчаливали к следующей торговке. Клубника утренняя, только что собранная, сладкая, ароматная. Мама бы сказала: «Что вы как побирушки? Можно подумать, у вас на своих грядках ягод нет!» Да навалом, но разве же дело в ягодах? Под конец рыночного турне мы хотели купить семечек, которые дома были под запретом, считалось, что девочка с семечками – это дурной тон, признак плохого воспитания. К сожалению, товар закончился прямо перед нашим носом. Тогда мы взяли у бабульки стакан лесной земляники, которую она насыпала в маленький кулечек из газеты.
Уходить не хотелось, но мы чувствовали, что пора (часов у нас тогда не было). Напоследок зашли в продуктовый магазин и в винном отделе купили бутылку лимонада. Но здесь нас ждала засада! Металлическая крышечка делала напиток недоступным. Мы понятия не имели, как открыть бутылку, а потому обратились за помощью к дяденькам, что кучковались под табличкой «Распитие спиртных напитков строго запрещено». Дяденьки мутным взглядом посмотрели на двух пигалиц с косичками и бантами, в перепачканных шоколадом платьицах, умилились и не отказали. С помощью края кирпичного крыльца и удара ладони по крышке один из мужичков вскрыл бутылку, лимонад зашипел, пошел верхом и залил пеной умелые ручки. Мастер своего дела смачно выругался и вручил нам желаемое с напутственными словами: «Учитесь, малявки! В жизни пригодится». Лимонад скрасил нам обратный путь домой.
Маму я увидела издалека, как только мы повернули на нашу улицу: гневное лицо, руки в боки, держит какую-то тряпку, понятно, что в воспитательных целях. Нас сдала соседская девчонка, которую мы из вредности не взяли с собой, и которая по той же причине наябедничала матери. Подружка шмыгнула за свою калитку, а я осталась один на один с возмездием за содеянное, и даже сдача, правда, весьма скромная, перекочевавшая из моей сладкой от лимонада руки в мамин карман, не смягчила ее сердце. Тряпка должна была быть мокрой для усиления педагогического эффекта, но небеса сжалились надо мной: пока мать ждала, орудие назидания высохло на жаре, и ужасная расправа так и не состоялось. Я не жаловалась, не оправдывалась, справедливость наказания признавала, зато спать легла со счастливым лицом, с ликованием в душе и с чайником в обнимку.
Тем летом это была моя самая любимая игрушка. Мы с девчонками клали на землю два кирпича, благо найти таковые было несложно, разводили между ними огонь и ставили на этот импровизированный очаг чайник, до краев полный воды. Я приносила заварку и варенье, только что сваренное бабушкой, и мы чаевничали под сиренью из кукольного сервиза немецкого производства, купленного еще в начале лета все в том же достославном магазине. Такого вкусного чаепития у меня в жизни больше никогда не было. Чайник, естественно, покрывался черной сажей, я с удовольствием чистила его песочком, подражая матери, которая так оттирала закопчённые на керосинке кастрюльки.
Конец ознакомительного фрагмента.