Че Гевара. Важна только революция
Шрифт:
В городе находятся ряд эмигрантов из Никарагуа, в их числе Мануэль ГОМЕС Флорес. Сегодня посольство получило сообщение из весьма надежного источника о том, что никарагуанцы полагают, что первыми революционный поход начнут они… В этом сообщении особо отмечено, что Гевара принимает активное участие в планировании этого похода, а также в обучении его участников. Указывается, что они надеются начать вторжение в течение двух месяцев».
Донесение Бреддока заканчивалось просто провидческими словами: «Планирование всех этих предприятий, видимо, является на данный момент лишь предварительным и вряд ли реализуемо, а революционные группы не имеют единства. Однако… можно ожидать, что на какое-то время Куба станет центром планирования революционных действий, что повлечет за собой соответствующие трудности и заботы для правительств
Для подчиненных Че в Ла-Кабанье не было секретом, что он встречается с революционерами из других стран, и по всей Кубе ходили слухи о заговорах, подобных тому, что обнаружило американское посольство. Че получал письма от школьников, которые были слишком юны, чтобы участвовать в борьбе против Батисты, но теперь хотели драться против диктатора Рафаэля Трухильо.
Одновременно Че участвовал в создании тайного агентства внутри службы госбезопасности; эта подпольная организация должна была заниматься помощью зарубежным партизанским революционным движениям, подготовкой и обучением партизан. Мануэль Пиньейро Лосада, один из помощников Рауля на «втором фронте» и впоследствии глава этого агентства, рассказывает, что в начале 1959 г. у кубинского правительства еще не существовало «четко определенной политики» в отношении этих операций. Однако ситуация вскоре изменится. Освальдо де Карденасу, студенту-мулату из Матансаса, в январе 1959 г. было только шестнадцать лет, но уже через год он станет агентом разведки, занимающимся помощью зарубежным партизанам. Вот как вспоминает Карденас о том, что думали и чувствовали он и его товарищи в первые месяцы после победы кубинской революции:
«Мы были убеждены, что предназначение Кубы состоит в том, чтобы вдохновлять революции в других странах… Мы считали, что кубинская революция — это только начало перемен в Латинской Америке и перемены эти произойдут очень быстро. А значит, за работу! Все мы были заражены этим духом… все хотели вступить в какую-нибудь партизанскую армию».
Даже усердный молодой протеже Че Орландо Боррего заразился лихорадкой освободительной борьбы. В феврале-марте 1959 г. среди офицеров Ла-Кабаньи прошел слух, что организуется отряд кубинцев для поддержки «вставших на ноги» никарагуанских партизан.
«Некоторые из нас захотели завербоваться и поехать в Никарагуа. Вроде бы всем руководил какой-то офицер. Но на поверку оказалось, что это была, как говорится, самодеятельность… Я помню, Че собрал эту группу и сделал ребятам суровый выговор — ведь они собирали оружие и планировали поход без разрешения, — на этом все закончилось. Но с того момента стало понятно, что подобные планы… существовали».
И это была правда, хотя более серьезные партизанские заговоры держались в куда большем секрете, чем тот, к которому попытался примкнуть Боррего. В конце февраля, после не очень удачной встречи с группой «левых» из Никарагуанской Социалистической партии, Че передал своему старому знакомому Родольфо Ромеро просьбу приехать в Гавану. Встретившись с ним, Че попросил Ромеро дать оценку положения в Никарагуа и сказать, что, по его мнению, следует сделать, чтобы подорвать режим Сомосы. Ромеро ответил, что есть только один путь — «путь Кубы». Тогда Че открыл ему, что партизанская «колонна» из Никарагуа уже проходит обучение на острове. Ромеро может присоединиться к ней, если хочет.
Ромеро так и сделал и стал членом партизанского отряда, отправившегося в Центральную Америку в июне. Дело кончилось полной катастрофой, но еще через некоторое время, по-прежнему при поддержке Че, товарищи Ромеро сформируют «Сандинистский фронт национального освобождения» (СФНО), и через двадцать лет «сандинисты» в конце концов свергнут Анастасио Сомосу и захватят власть.
7 февраля правительство Уррутиа одобрило новую кубинскую конституцию. В ней имелось положение, созданное специально для Че: согласно ему, любому иностранцу, воевавшему против Батисты в течение двух и более лет и имевшему ранг команданте в течение года, предоставлялось кубинское гражданство. Спустя несколько дней Че официально стал гражданином Кубы.
Принятие конституции совпало с первым кризисом внутри кубинского правительства. Фидель поссорился с кабинетом Уррутиа из-за указа о запрете национальной лотереи и нежелания правительства вновь открыть публичные дома и казино, которые
Прежде чем «принять» эту должность, Фидель потребовал от Уррутиа особых полномочий «в управлении политикой правительства», и Уррутиа покорно согласился их предоставить. Затем был издан закон, понижающий минимальный возраст для занятия высокого государственного поста: с тридцати пяти до тридцати лет. Теперь и Че, и Фидель (одному было тридцать, другому тридцать два) могли занимать министерские посты. 16 февраля Фидель вступил в должность премьер-министра и в своей речи пообещал кубинцам «перемены». К концу февраля президент Уррутиа стал во всех отношениях чисто номинальной фигурой; истинным кубинским лидером теперь безусловно был Фидель.
Че был более конкретен, говоря о «переменах». В статье в «Революсьон», озаглавленной «Что такое партизан?», опубликованной через три дня после вступления Фиделя в должность, он утверждал, что у повстанческой армии есть право определять политическое будущее Кубы, и снова исподволь проводил мысль о необходимости радикальной аграрной реформы. Гевара воспевал образ партизана как «в первую очередь, борца за свободу». «Почему партизан дерется?… Партизан — реформатор общества. Партизан берет в руки оружие в яростном протесте против социальной системы». В статье Че впервые выступил с пропагандой партизанской войны в сельской местности, увязав ее с важнейшей миссией революции в будущем. Чтобы сражаться, писал он, партизану нужна определенная тактика, необходимы места, куда он может пробраться, спрятаться, ускользнуть и также где может рассчитывать на поддержку населения. Все это подразумевало сельскую местность, где, по совпадению, главным социальным вопросом было владение землей. «Партизан — это в основе своей и прежде всего революционер-аграрий. Через его посредство реализуется желание крестьянских масс быть собственниками земли, собственниками средств производства, скота — всего, за что они боролись годами, потому что оно составляет их жизнь от рождения до смерти».
Именно по этой причине, продолжал Че, боевым знаменем новой кубинской армии, рожденной в кубинской глуши, стала аграрная реформа, которая «неуверенно началась в Сьерра-Маэстре», затем была перенесена в Эскамбрай и теперь, после того как «о ней забыли в министерских кабинетах», двинется вперед благодаря «твердому решению Фиделя Кастро, который даст "Движению 26 июля" его историческое определение». «Это движение не является родоначальником аграрной реформы, но оно осуществит ее. Оно проведет реформу во всей полноте, пока не останется ни одного безземельного крестьянина, ни одного клочка невспаханной земли. И тогда возможно, у движения не будет больше необходимости продолжать существовать, так как оно исполнит свою историческую миссию».
Завершающий пассаж являл собой первый предупредительный сигнал «Движению 26 июля» о том, что с ним, возможно, будет покончено ради «единения» с другими политическими силами, а именно — с Коммунистической партией.
Тем не менее вольнодумный Че Гевара, не являвшийся членом партии, вызывал некоторое беспокойство у ортодоксальных партийцев. Его тезис о «передовой роли» повстанческой армии и видимое пренебрежение ролью рабочего класса и традиционной коммунистической партийной организации были просто кощунством, а настойчивая пропаганда партизанских методов ведения войны и аграрной реформы выдавали маоистское влияние. И все же, несмотря на вызывающие беспокойство симптомы впадения в ересь, Че очевидно являлся другом и союзником, и именно ему НСП была обязана политической возможностью стать рука об руку с Фиделем — возможностью, которой иначе могло бы и не представиться.