Че Гевара. Важна только революция

Андерсон Джон Ли

Главными пунктами в их программе были Египет, Индия, Индонезия, Югославия и Цейлон: ключевые государства — участники конференции неприсоединившихся стран в Бандунге, с которыми Куба хотела установить дипломатические отношения и, что самое важное, экономические связи. Исключение, правда весьма немаловажное, составляла Япония, высокоразвитая в промышленном отношении страна. Фидель и Че понимали, какие последствия повлечет грядущая сельскохозяйственная реформа, и загодя стали искать альтернативные рынки сбыта кубинского сахара.

Решение Фиделя добавить Пардо Льяду к «каравану» Че представляется весьма любопытным: между Геварой и журналистом, сторонником правых взглядов, особой любви не наблюдалось. Они встречались прежде только

однажды — в январе, когда Пардо Льяда ездил в Ла-Кабанью, чтобы узнать о судьбе Эрнесто Де ла Фе, его личного друга и бывшего министра информации при Батисте. Че решительно сказал Пардо Льяде, что ничего не может для него сделать: дело Де ла Фе находилось в руках революционного трибунала. В конце их встречи, как рассказывает Пардо Льяда, Че заявил ему: «Честно говоря, будь моя воля, я бы расстрелял его завтра же». Но, когда революционные трибуналы были расформированы, точки в деле Де ла Фе поставлено еще не было, и, по свидетельству Орландо Боррего, Че на это очень досадовал.

Теперь, получив предложение от Фиделя, Пардо Льяда заявил, что он журналист и совершенно не разбирается в торговле, однако Кастро сказал ему: «Че тоже ничего об этом не знает. Главное — обладать здравым смыслом. Как ты думаешь, что я знаю об управлении государством? Мы все здесь только учимся». Включение Пардо Льяды в состав делегации Че имело политический смысл: тот факт, что влиятельный противник коммуниста будет работать бок о бок с ним, мог несколько успокоить ту часть общества, которая придерживалась схожих с Пардо Льядой взглядов. Имелся у Фиделя и другой мотив. Пардо Льяда был человеком ярким, одинаково уважаемым и как журналист, и как бывший политик-оппозиционер, и его выступления по радио привлекали к себе внимание большой части кубинцев; в условиях неминуемого раскола общества он мог составить угрозу Фиделю, и тот хотел заранее ее нейтрализовать.

Пардо присоединился к кубинской делегации в Дели. На второй день своего пребывания там он получил от Гевары предложение стать кубинским послом в Индии: по словам Че, оно исходило от Фиделя. Пардо категорически отказался даже обсуждать этот вопрос.

В течение нескольких недель Пардо без энтузиазма участвовал в работе делегации, побывавшей за это время в Индонезии и Японии. Как он видел, из этой поездки выходило мало толку: договориться о продаже кубинского сахара ни с кем не удалось. В начале августа делегация прибыла на Цейлон, а оттуда собиралась направиться в Югославию. Но Пардо Льяда решил, что с него хватит, и заявил Че, что возвращается домой.

Че спросил: «Видимо, вы не хотите компрометировать себя посещением коммунистического государства — Югославии?» Пардо ответил отрицательно и высказал подозрение, что Фидель просто отослал их обоих с глаз подальше. Че, будучи офицером армии, обязан подчиняться приказам, он же как лицо гражданское имеет свободу принимать решения, и сейчас он решил уехать. Свое намерение Пардо осуществил в Сингапуре, согласившись передать письма, которые Гевара написал Алейде и Фиделю. Кастро при нем прочитал двухстраничное послание, а затем без слов протянул письмо Пардо, указав пальцем на один из абзацев. Пардо Льяда прочитал его дважды, чтобы запомнить слова Че.

Фидель!

…Я пользуюсь скорым и неожиданным возвращением твоего друга Пардито, чтобы передать тебе следующее… Пардо не захотел принять пост посла в Индии. И теперь очевидно, что он не был рад перспективе ехать с нами в Югославию. У него, должно быть, имеются свои мотивы. Я немало беседовал с ним во время нашей двухмесячной совместной работы и могу заверить тебя в том, что Пардито — не наш человек…

III

Интересно, что единственным членом делегации Че, которого Пардо Льяда ни разу не видел, был эксперт по сахарной промышленности от НСП Альфредо Менендес. По всей видимости, у

миссии Че имелась тайная цель. Фидель хотел начать продажу сахара СССР, что должно было заложить основу для торговых отношений с Москвой и коммунистическим блоком, и Альфредо Менендес был включен в состав миссии именно с таким прицелом.

По большому счету, подобный торговый союз не выглядел бы удивительным. СССР и раньше закупал на Кубе сахар, пусть и не в больших объемах — примерно полмиллиона тонн в год, — пока в 1952 г. Батиста не разорвал с Москвой дипломатические отношения. Однако, по словам Менендеса, последняя поставка сахара СССР, имевшая место в 1956 г., была произведена только после того, как на это дал свое согласие Вашингтон. Если эти данные верны, они подтверждают то, что в течение многих лет Куба была экономическим вассалом США. Вся кубинская экономика зиждилась на сахарной промышленности. Поскольку Соединенные Штаты были крупнейшим потребителем сахара и закупщиком огромной части ежегодного урожая сахара на Кубе, неудивительно, что они имели большое влияние не только на экономику Кубы, но и на ее внутреннюю и даже внешнюю политику. Именно поэтому кубинским революционерам столь важно было вступить в тайные переговоры с Советами.

«В 1959 г., — рассказывает Менендес, — Куба была в состоянии произвести семь миллионов тонн сахара. Соединенные Штаты купили только около трех миллионов тонн, хотя могли купить больше… Поэтому мы захотели сменить рынок сбыта. И первой целью продажи сахара Советскому Союзу было именно желание расширить наши рынки сбыта… Не только за счет СССР, но и за счет остальных социалистических стран… Такова была наша стратегия».

Первые контакты Че с советскими представителями состоялись в Каире. Задачей Менендеса было обсуждение деталей, которые стали предметом долгих тайных согласований. Менендес дважды летал в Гавану на консультации с Фиделем. В конце июля СССР согласился купить полмиллиона тонн кубинского сахара, причем сделку планировалось осуществить в Лондоне, где у Советского Союза имелось крупное торговое представительство, и при участии международной брокерской фирмы.

По объяснению Менендеса, сделка, осуществленная в Лондоне, «могла пройти незамеченной и не иметь никаких политических последствий».

Хотя о продаже сахара стало впоследствии известно, о переговорах кубинские власти умолчали и продолжают умалчивать сейчас. Причина этого вполне понятна: они стали первым этапом на пути к заключению Кубой альянса с Советским Союзом, что противоречит официальной версии событий, согласно которой режим Кастро был вынужден примкнуть к социалистическому лагерю перед лицом американской военной угрозы.

Тем временем агент КГБ Александр Алексеев, с января ожидавший разрешения выехать на Кубу, неожиданно получил визу. «У меня в паспорте сделали пометку — "Корреспондент ТАСС", — рассказывает Алексеев. — Кубинцы сказали мне, что поступают так потому, что боятся приглашать к себе официальных лиц из Советского Союза». 1 октября он прибыл на Кубу. Процесс советско-кубинского сближения переходил в активную фазу.

IV

Че вернулся на Кубу всего тремя неделями ранее. Его поездка длилась почти три месяца, в течение которых он посетил четырнадцать стран. Гевара встречался с главами нескольких государств, среди которых были Гамаль Абдель Насер (Египет), Сукарно (Индонезия), Иосип Броз Тито (Югославия) и Джавахарлал Неру (Индия). Толпы людей приветствовали его в секторе Газа и Пакистане; он посещал кооперативные хозяйства и фабрики, с интересом знакомясь с условиями жизни в той части мира, где уходили в небытие старые колониальные порядки. Как Че заявил прессе, миссия его была успешной, поскольку он на личном опыте убедился в том, что кубинская революция вызывает уважение и восхищение во всем мире; были установлены дипломатические и торговые отношения с рядом стран, и он был уверен, что кубинцы вскоре ощутят благотворные последствия этих шагов.