Че Гевара. Важна только революция
Шрифт:
Под занавес Панамериканских игр пришли неутешительные новости о скором закрытии «Ахенсия латина». План Перона создать аргентинское международное новостное агентство не оправдал себя, и с ним уходил главный источник доходов Эрнесто. Он подсчитал, что агентство задолжало ему пять тысяч песо. «Эта сумма совсем бы мне не помешала, — писал Гевара. — С ее помощью я мог бы оплатить долги, проехать по всей Мексике и вообще поразвлечься». Эрнесто с тревогой ждал, когда ему выплатят деньги, и на всякий случай решил пока не возвращать один из выданных ему агентством фотоаппаратов.
Он мог бы попытаться продвинуться по научной линии, но отклонил заманчивое предложение
«Несмотря на мою неустроенность, неоднократные отступления от общих правил и прочие недостатки, у меня есть глубокие и четко оформившиеся убеждения. Эти убеждения не могут позволить мне получить работу описанным тобой способом, поскольку эти места являют собой притоны мошенников худшего сорта: они торгуют человеческим здоровьем, которое я в меру своей квалификации должен защищать… Я беден, но честен».
В апреле Эрнесто съездил в город Леон в штате Гуанахуато на конференцию по аллергическим заболеваниям. Там он представил доклад на тему «Кожное тестирование посредством полупереваренных пищевых антигенов». По его словам, доклад был «встречен сдержанно», но получил одобрение со стороны доктора Марио Саласара Мальена, его начальника по Городской больнице Мехико, и теперь должен быть опубликован в следующем номере журнала «Аллергология». Затем Саласар Мальен предложил Геваре интернатуру в руководимой им больнице, а также скромное жалованье, которое позволило бы ему заняться новыми исследованиями по аллергологии.
В мае Саласар Мальен исполнил свое обещание, и Эрнесто поступил в интернатуру. Ему полагались крошечный оклад, в сто пятьдесят песо в месяц, бесплатное жилье, питание и услуги прачечной. Наконец у Гевары появилась работа, которая позволяла ему не думать по крайней мере о самом насущном. В письме матери он писал: «Если бы не щедрость моих друзей, я давно бы угодил в полицейские сводки как умерший от голодного истощения». О размере жалованья он с равнодушием отзывался: «Деньги — приятная роскошь, и ничего более».
Ильда настаивала, что им стоит пожениться: она была даже готова содержать его. «Я сказал нет, — записал Эрнесто в дневнике. — …Нам лучше оставаться просто любовниками, пока я не раскочегарюсь, вот только когда это произойдет — не знаю». Впрочем, когда Ильда чуть позже предложила Эрнесто переехать к ней в квартиру, которую она делила с Лусилой Веласкес, он согласился. Незадолго перед этим две подруги сняли новое жилье на улице Рин, а Ильда к тому же нашла себе временную работу в Экономической комиссии ООН по странам Латинской Америки и Карибского бассейна (ЭКЛАК).
Поселившись у Ильды, Эрнесто не только решил вопрос питания и обеспечил себе более комфортные условия проживания, чем ему предлагали в больнице, но и значительно расширил круг знакомств. Ильда знала многих политэмигрантов в Мексике. Среди них были видный кубинский эмигрант Рауль Роа, редактор журнала «Гуманизм», и его соредактор — пуэрториканец Хуан Хуарбе-и-Хуарбе. Также достойны упоминания молодой перуанский юрист Луис де ла Пуэнте Уседа, лидер левацкого молодежного крыла АНРА, и перуанка Лаура Менесес, жена Педро Альбису Кампоса, пуэрториканского борца за независимость, заключенного в тюрьму в США после того как в 1950 г. он возглавил нападение на губернаторский дворец в курортном городе Сан-Хуане.
Эрнесто особенно сдружился с пуэрториканцами
Отношения с Ильдой в этот период превратились в не слишком яркую, но отнюдь не несчастливую повседневную жизнь, наполненную работой, штудиями и домашними заботами. Они встречались с друзьями, иногда ходили в кино, вместе готовили еду. Частенько поздно вечером Лусила заставала обоих погруженными в чтение книг, прежде всего по экономике. В этих случаях она не заговаривала с ними а тихонько проходила к себе в комнату и ложилась спать.
Тем временем на Кубе события развивались стремительно. Не имея конкурентов, Батиста победил на президентских выборах, состоявшихся в ноябре, а в январе он получил «благословение» от администрации Эйзенхауэра в лице вице-президента Ричарда Никсона, специально с целью поздравить совершившего визит на Кубу. Затем, в апреле, во время пасхальных каникул, в Гавану пожаловал глава ЦРУ Аллен Даллес, который встретился с Фульхенсио Батистой. Озабоченный проблемой экспансии коммунизма в регионе, Даллес настоял на том, чтобы Батиста создал особое следственное управление по борьбе с этой угрозой. В результате на свет появилось Бюро по подавлению коммунистической деятельности, которое стало получать значительную финансовую и консультационную помощь от ЦРУ. Довольно скоро деятельность этого бюро принесла ему весьма дурную славу.
Любопытно, что ни Даллес, ни глава местного отделения ЦРУ в Гаване, предлагая организовать особое следственное управление, даже не принимали в расчет Фиделя Кастро, и в мае он, его брат Рауль и еще восемнадцать монкадистов, отбывавшие наказание в тюрьме на острове Пинос, получили свободу, попав под амнистию. Батиста назвал это оказавшееся опрометчивым решение жестом доброй воли в честь праздника — Дня матери.
Батиста был не самым худшим из диктаторов, правивших в Латинской Америке в то время. В соседней Доминиканской Республике Рафаэль Леонидас Трухильо установил в своей бедной стране абсолютную тиранию, не имевшую аналогов в Западном полушарии. Столица страны Санто-Доминго была переименована в Сьюдад-Трухильо. Повсеместно висели лозунги в оруэлловском духе, например «Бог на небесах, Трухильо на земле» и «Мы живем счастливо благодаря Трухильо».
В сравнении со своим доминиканским коллегой, чей деспотизм стал притчей во языцех, Батиста был просто ангелом. Армейский офицер, мулат по происхождению, он некогда оставил казармы ради того, чтобы стать президентом Кубы. Это было в сороковые годы, и тогда, как считается, Батиста победил в честных выборах, после чего некоторое время руководил коалиционным правительством, в которое входили кубинские коммунисты из Социалистической народной партии. Под властью президента Грау Сан-Мартина, а затем Карлоса Прио Сокарраса на Кубе расцвела коррупция. В 1952 г. в результате военного переворота Батиста положил конец правлению Карлоса Прио Сокарраса, и пусть в глазах Вашингтона он был легитимным правителем, проведшим выборы и начавшим кампанию против своих бывших союзников-коммунистов, с точки зрения многих кубинцев — политиков, чьи партии были объявлены вне закона, студентов, образованных горожан-представителей среднего класса — это был настоящий диктатор, узурпировавший власть и растоптавший их надежды на конституционные реформы, которые могли бы изменить ситуацию в обществе и обеспечить переход к подлинной демократии.