Че Гевара. Важна только революция
Шрифт:
Поженившись, Эрнесто с Ильдой сняли новое жилье — в пятиэтажном доме в стиле ар-деко на улице Наполес. И только тогда они сообщили своим родителям о свершившемся событии. Ильда рассказывает: «Мои родители прислали ответное письмо, в котором бранили нас за то, что мы ничего им не сказали заранее и они не смогли приехать на свадьбу. Они также прислали в подарок чек на пятьсот долларов и попросили выслать фотографии».
Своей семье Эрнесто сообщил новости о женитьбе и скором рождении ребенка очень коротко, поместив их в конце письма к матери, отправленного 24 сентября. В основном письмо было посвящено изложению его мнения о военном перевороте, который произошел четырьмя днями ранее и в результате которого режим Перона все-таки был свергнут. «Я признаюсь со всей искренностью, что падение Перона наполнило горечью мое сердце — не из-за самого Перона, а из-за того, что
Почти как постскриптум Эрнесто добавил: «Я не знаю, дошла ли до тебя уже… новость о моей женитьбе и скором появлении наследника… Если нет, то я сообщаю тебе это официально, так что ты можешь поделиться со всеми: я женился на Ильде Гадеа, и у нас через некоторое время родится ребенок».
Примерно в это же время резко ухудшилось состояние здоровья Марии — пожилой пациентки, которую Эрнесто лечил в течение последнего года. Несмотря на все его усилия, женщина умерла. Когда она сделала последний вдох, Гевара находился у ее постели. Случившееся нашло отражение в стихотворении «Старуха Мария, ты скоро умрешь», где умирающая женщина предстает как воплощение всех отверженных и несчастных людей Латинской Америки. Для Эрнесто в ней соединились и та старуха из Вальпараисо, и беглая пара из Чукикаматы, и затравленные индейцы из Перу.
Бедная старуха Мария… Не молись жестокому Богу, отвергшему надежды твои И самую жизнь твою, Не проси снисхожденья у смерти, В голод одета была твоя жизнь, Смерть ее в астму одела. Но я хотел бы сказать тебе Тихим голосом, крепким надеждой, Что месть совершу, которой нет краснее и крепче, И в этом клянусь со всей силой Своих убеждений. Руку возьми мужчины, что детской подобна В руках твоих, отшлифованных желтым мылом, Разотри мозолей комья, узлы На глади обета возмездия рук моих докторских. Покойся с миром, Мария, Покойся с миром, воительница, Внуки твои будут жить — жить, чтоб рассвет увидеть.Но пока что образы «красного возмездия» кипели только в воображении Эрнесто. Его негодование находило выход лишь на страницах дневника, в случайных спорах о политике и в растущих надеждах на революционные замыслы Фиделя.
А замыслы эти потихоньку воплощались в жизнь. Фидель, которому в августе исполнилось двадцать девять лет, постоянно поддерживал курьерскую связь с членами своего движения, остававшимися на Кубе, и был чрезвычайно занят: все время что-то планировал, читал, писал, постановлял и, самое главное, говорил — говорил просто без передышки.
Так же как на Кубе, в Мексике Фидель Кастро привлекал к себе сердца очень многих людей, которые поддавались его обаянию и силе убеждения. Арсасио Ванегас Арройо, друг Марии Антонии и ее мужа, был привлечен к печатанию двух тысяч экземпляров творения Фиделя под названием «Манифест № 1 к кубинскому народу». Другому человеку Фидель поручил тайно доставить тираж на Кубу, дабы он был роздан тем, кто соберется у могилы его наставника Чибаса 16 августа, в четвертую годовщину его смерти. В манифесте заявлялось о создании «Движения 26 июля» как революционной организации, стремящейся восстановить демократию и справедливость на Кубе. Далее следовали пункты разработанной Фиделем программы преобразований: уничтожение феодальной землевладельческой олигархии (латифундистов) и раздача земли крестьянам; национализация сферы коммунальных услуг;
В планы Фиделя входили не только печатание воззваний, но и переход к активным военным действиям. Он решил, что высадит свои отряды в труднодоступной части юго-восточного побережья Кубы — там, где с одной стороны земля мысом вгрызается в море, а с другой вырастает горная цепь Сьерра-Маэстра. Именно там, в горах Орьенте, Кастро намеревался вести партизанскую войну. Орьенте не просто была родным краем Фиделя, именно отсюда в XIX веке кубинские патриоты, в том числе Хосе Марти, устраивали свои вылазки против испанских войск.
В этом были и определенный символизм, и свои стратегические резоны: близость сьерры ко второму по величине кубинскому городу — Сантьяго. Там у Фиделя имелся толковый помощник — двадцатилетний студент по имени Франк Паис. Планировалось, что, когда люди Фиделя высадятся на берег Кубы и уйдут в горы, Сантьяго станет источником средств, разведданных, оружия и рекрутов для ведения военных действий.
Селия Санчес, дочь работавшего на плантации врача, недавно присоединившаяся к движению, достала подробную карту побережья, в которой очень нуждался Кастро, и передала ее Педро Мирету. Мирет, старый университетский друг Фиделя, отвечал за подготовку к вторжению на месте и сам отправился на побережье с целью найти подходящие пункты для высадки; в сентябре он прибыл в Мехико, чтобы передать Кастро карту местности и обсудить дальнейшие действия. Тем временем активисты движения занимались набором людей в повстанческие отряды, и еще одной задачей Мирета было доставлять их в Мексику для прохождения военной подготовки.
Для руководства этим обучением Фидель подыскал опытного человека — им стал одноглазый кубинец, ветеран гражданской войны в Испании и профессиональный военный, генерал Альберто Байо.
Затем Кастро начал готовиться к турне Флорида-Нью-Йорк — Филадельфия-Нью-Джерси, он намеревался провести кампанию по сбору средств на нужды своего движения среди кубинских эмигрантов. Для этого ему потребовалось прибегнуть к помощи своего друга Хуана Мануэля Маркеса, лидера Ортодоксальной партии, имевшего связи в США. Одновременно Фидель продолжал заваливать указаниями членов Национального директората, остававшихся на Кубе, требуя от них прилагать все силы к изысканию необходимых средств, а также вводил новые правила, касающиеся задач и обязанностей участников движения.
К этому времени кубинские товарищи уже достаточно хорошо знали Гевару, чтобы иметь представление об особенностях его характера. Надо сказать, что некоторые из них у многих вызывали раздражение. Когда в Мехико из Гаваны приехала молодая жена Хесуса Монтане — Мельба Эрнандес, также принимавшая участие в захвате казарм Монкада, — тот повел ее в больницу, чтобы познакомить с Че. Бросив взгляд на юную красавицу, только что вышедшую из самолета, в элегантной одежде и с украшениями, Гевара недолго думая заявил, что она едва ли может быть революционеркой, если на ней столько драгоценностей. «Настоящие революционеры украшают себя изнутри, а не снаружи», — сказал он. Ничего удивительного, что у оторопевшей от такого приема Эрнандес первое впечатление от Че было негативным. Но, узнав его ближе, она изменила свое мнение. Так же как все остальные, она увидела, что, хотя Эрнесто пристрастен и даже груб по отношению к другим, к себе он строг в еще большей мере. В конце концов, рассказывает Эрнандес, обдумав замечание Че, она пришла к выводу, что он прав, и стала носить меньше украшений.
Тем временем Эрнесто продолжал закалять здоровье и в середине октября вновь попытался взойти на Попокатепетль. На сей раз, с третьей попытки, ему удалось дойти до самой вершины, и он водрузил там аргентинский флаг (по случаю Дня государственного флага Аргентины). На покорение горы у него ушло шесть с половиной часов.
В последнее время, занимаясь своими научными исследованиями, Гевара стал экспериментировать на кошках, и Рауль Кастро иногда ассистировал ему в лаборатории. Под впечатлением от этих сеансов Рауль шутил, что, увидев, как Эрнесто делает несчастным животным инъекции, потерял всякую веру в медицинские способности своего аргентинского друга и теперь никогда не позволит ему сделать себе укол. Также Эрнесто продолжал ходить в библиотеку Института советско-мексиканских культурных связей, и частенько ему составляли компанию Рауль, Хесус Монтане и его жена Мельба.