Че Гевара. Важна только революция
Шрифт:
Когда в Гаване было заведено уголовное дело на двух его наиболее отъявленных головорезов, диктатор вновь отменил все конституционные гарантии и закрыл дело, вынудив судью, который вел процесс, бежать с Кубы. В ответ Соединенные Штаты приостановили все поставки вооружения на Кубу. Перед лицом недовольства Вашингтона, усиления активности повстанцев и нарастающих призывов уйти в отставку со стороны различных гражданских сил Кубы Батиста не нашел ничего лучшего, как перенести запланированные выборы с июня на ноябрь. Вскоре после этого Фидель встретился с Национальным директоратом, и 12 марта они подписали совместный манифест, в котором призвали начать подготовку ко всеобщей забастовке и «тотальной
Они хотели полностью парализовать жизнь в стране: 1 апреля предлагалось прекратить налоговые выплаты, с 5 апреля все, кто не оставит работу в любом исполнительном органе власти, объявлялись предателями, все вступающие в правительственные войска — преступниками, а судьи должны были уйти в отставку. После объявления по радио призыва к забастовке повстанцы планировали совершить вооруженные акции в Гаване и по всей стране. Фаустино Пepec, недавно вышедший из тюрьмы, должен был организовать стачки в Гаване, а Фидель готовил свою армию к полномасштабному восстанию.
Не желая остаться в стороне, коммунистическая партия Кубы, НСП, приказала членам своей боевой группировки последовать призыву и начать готовиться к выступлению, однако Национальный директорат блокировал эту инициативу. Даже после того, как НСП отправила своих эмиссаров к Фиделю, а тот распорядился позволить «всем кубинским рабочим вне зависимости от их политических и революционных предпочтений» принять участие в работе забастовочных комитетов, активисты льяно проявили настойчивость и не допустили коммунистов к организаторской работе.
Призыв к забастовке прозвучал 9 апреля, но кончилось все полным провалом. Подконтрольная Батисте Конфедерация трудящихся Кубы (КТК) и недопущенная до работы НСП остались в стороне. Большинство магазинов и фабрик в Гаване продолжали работать, забастовка практически не коснулась и таких ключевых секторов, как энергетический и транспортный. В Сантьяго забастовка тоже быстро выдохлась. Однако Фидель попытался сделать хорошую мину при плохой игре, выступив 10 апреля по радио с грозной речью: «Вся Куба пылает, распаляемая гневом на убийц, бандитов и разбойников, доносчиков и штрейкбрехеров, головорезов и военных, до сих пор еще преданных Батисте».
Но скрыть фиаско было невозможно. Оно нанесло серьезный удар по повстанческому движению, и если Фидель не мог признать этого публично, то в письме Селии от 16 апреля он говорит об этом прямо: «Забастовка породила большое брожение в умах, но я надеюсь, что мы сумеем вновь вдохнуть в людей веру в нас. Революция опять в опасности, но судьба ее находится в наших руках».
Для Батисты поражение повстанцев стало, конечно же, настоящим подарком. Получив к тому же пять самолетов с боеприпасами от доминиканского диктатора Рафаэля Трухильо, он стал вынашивать планы по проведению полномасштабной летней кампании с целью раз и навсегда ликвидировать партизанскую угрозу.
Последние события всколыхнули также подозрения американцев, поскольку практически неприкрытый призыв Фиделя к «объединению рабочих» служил очередным доказательством близости Кастро к коммунистам. Тем более что НСП, забыв о секретности, которой окружала ранее свои переговоры с Фиделем, неожиданно открыто выступила в поддержку повстанческого движения. В феврале Национальный комитет НСП выпустил документ, в котором говорилось, что «несмотря на кардинальные расхождения в отношении тактики "Движения 26 июля" на всей прочей территории Кубы, партия одобряет и принимает действия партизан в Сьерра-Маэстре». Это заявление ясно показывало, что партия поддерживает лидеров повстанцев в сьерре, сохраняя свое неприятие руководителей движения в льяно, представляющих его правое крыло. Наконец, 12 марта в партийном еженедельном бюллетене
По сей день большинство бывших советских чиновников того времени придерживаются официальной точки зрения, что советские лидеры мало что знали о событиях на Кубе и победа повстанцев в январе 1959 г. застала их врасплох, но такие заявления выглядят малоубедительными. Начать с того, что Советский Союз уже имел прямые контакты с Че и Раулем Кастро в их бытность в Мексике. Советские представители поддерживали контакты с лидерами региональных коммунистических партий, включая кубинскую НСП. Вообще в те времена большинство компартий в регионе зависело от денег из Москвы и подчинялось ее политическим директивам. Было бы крайне странно, если не сказать абсурдно, предполагать, будто Советский Союз оставался в неведении относительно начавшегося весной 1958 г. движения кубинских коммунистов, намеревавшихся присоединиться к революционному движению Фиделя Кастро. И действительно, в начале 1958 г. все больше коммунистов начинают вступать в ряды повстанческой армии, особенно в колонны, возглавляемые Че и Раулем.
Тем временем Фидель готовился нанести удар по руководству движения в льяно. Провал всеобщей забастовки наглядно продемонстрировал слабость этого руководства и дал Кастро основания взять под свой прямой контроль все движение.
16 апреля Фидель назначил Камило Сьенфуэгоса командующим в «треугольнике» между Баямо, Мансанильо и Лас-Тунас, дав ему задание координировать все партизанские действия на этой территории. Таким образом Кастро распространил свою власть за пределы сьерры в льяно и мог теперь запросто устроить забастовку в любом месте Орьенте. Но для начала Фиделю необходимо было укрепить линию обороны в Сьерра-Маэстре, так как было ясно, что Батиста намеревается совершить крупномасштабную военную операцию.
В середине апреля Фидель и Че отошли со своих баз в Ла-Плате и в Ла-Месе к северо-восточным предгорьям: Фидель разместил свою ставку в Эль-Хибаро, а Че со своими людьми расположился в одном дне пути от него, близ деревушки Минас-де-Буэйсито, где были расквартированы войска Санчеса Москеры. Перед Че стояла задача удерживать переднюю линию обороны, не допуская проникновения через нее солдат противника. Поэтому он обосновался в доме, отобранном у одного землевладельца в местечке под названием Ла-Отилия, находившемся всего в двух километрах от базы врага. Ни та, ни другая сторона, похоже, не хотела рисковать, удерживаясь от решающего сражения. По ночам повстанцы обстреливали позиции соперника и регулярно устраивали мелкие стычки с военными, в то время как Санчес Москера отвечал в основном карательными акциями против местного населения, сжигая и разграбляя дома и убивая тех, кого можно было заподозрить в содействии партизанам. Ла-Отилию военные почему-то не трогали.
«Я до сих пор не могу понять, почему Санчес Москера позволил нам спокойно поселиться в доме, — писал впоследствии Че, — расположенном на довольно ровной территории с чахлой растительностью, и не прибег к помощи военно-воздушных сил. Видимо, ему не хотелось, чтобы летчики увидели, как близко находятся его войска, поскольку тогда ему пришлось бы объяснять, почему он не напал на нас».
Через несколько недель после того как Че обосновался в Ла-Отилии, он получил новые указания. Че должен был взять под свой личный контроль деятельность школы для новобранцев в Минас-Дель-Фрио; там собралось значительное количество добровольцев, которым в будущем предстояло предпринять рискованный марш-бросок через весь остров. Вместо Че руководить колонной, выдвинутой против Санчеса Москеры, остался его заместитель Рамиро Вальдес.