Че Гевара. Важна только революция

Андерсон Джон Ли

Однако Че не был доволен результатами. «Мы захватили очень мало патронов и только восемь стволов, мы в проигрыше, учитывая, сколько сами израсходовали боеприпасов и гранат». Вдобавок двое повстанцев погибли и семеро были ранены.

Следующей ночью Че решил напасть на гарнизон в Хикиме, располагавший пятьюдесятью солдатами. На сей раз он действовал осторожнее и отложил начало операции до зари, однако потом ее пришлось вовсе отменить, так как Фонсо, боец, отвечавший за базуку, сказал командиру, что не смог найти подходящего места, откуда можно вести огонь. Вернувшись в сьерру, 30 октября Че принял у себя глав боевых групп «26 июля» из окрестных мест Санкти-Спиритуса, Кабайгуана, Фоменто и Пласетаса. Все они поддержали его план нападения на эти городки в ближайшее время. «Они также были согласны с идеей ограбления банков, — отмечал Че, —

и обещали свое содействие».

Че начал готовить своих бойцов к серии атак, которые должны были произойти 3 ноября, в день выборов, одновременно с акциями боевых групп в городах. Однако накануне к нему прибыл до крайности обеспокоенный глава боевой группы из Санкти-Спиритуса. Как он рассказал, городской координатор движения узнал о планируемом ограблении банков и не только отказался от участия в нем, но и пригрозил принять меры, если они попытаются осуществить его. Короткое время спустя Че получил письмо от Ольтуски с жестким приказом отказаться от плана. Че незамедлительно отправил в ответ яростное послание:

Ты говоришь, что Фидель не делал ничего подобного, даже когда ему нечего было есть. Это так. Но, когда ему нечего было есть, у него попросту не имелось сил на подобные действия… По словам человека, доставившего мне это письмо, руководители городских ячеек грозят уйти со своих постов. Я согласен, так им и следует поступить. Более того, я требую этого теперь, так как не могу позволить кому-либо устраивать открытый бойкот операции, которая будет настолько полезна делу революции…

Я хотел бы спросить тебя: почему ни один крестьянин не спорит с нашим положением о том, что земля принадлежит тому, кто работает на ней, а вот крупные землевладельцы спорят?

Большинство наших соратников выступает за нападение на банки, так как сами они не имеют ни гроша. Тебе никогда не приходило в голову, что у такого отношения к самой несправедливой из финансовых институций есть экономические причины? Те, кто делает деньги на спекуляциях с чужими деньгами, не имеет права требовать особого к себе отношения…

Ты предупреждаешь меня о том, что я буду нести полную ответственность за разрушение организации. Я принимаю эту ответственность, и я готов представить отчет о своей деятельности любому революционному трибуналу и когда только ни заблагорассудится Национальному директорату. Я отчитаюсь за каждый добытый грош, каким бы путем он ни был получен. Но я также попрошу, чтобы мне дали отчет о каждом из тех пятидесяти тысяч песо, про которые ты упоминаешь. [22]

Ты просил меня о расписке с подписью — к такому я не привык в общении с товарищами… Мое слово стоит больше, чем все подписи на свете… В заключение шлю тебе революционное приветствие и ожидаю твоего прибытия вместе с Диего.

22

По словам Ольтуски, эта сумма была собрана людьми в льяно, и часть ее планировалось передать Че, чтобы показать ему, что у них и без ограбления банков достаточно источников финансирования. (Примеч. авт.)

Полный решимости продолжать действовать, Че распорядился о проведении атаки на городок Кабайгуан. Однако примерно в четыре часа утра капитан Анхель Фриас, который должен был начать наступление, доложил, что не смог этого сделать, «поскольку там было слишком много военных». «Нерешительность капитана ударила по нашему престижу, — писал Че. — Все знали, что мы собираемся напасть на Кабайгуан, и тут мы вдруг отходим, не сделав ни единого выстрела».

На следующее утро Че отдал приказ совершить атаку на Хикиму, но и ее пришлось отменить, поскольку Анхель Фриас не смог найти «хорошую огневую позицию». Разочарование Че этими неудачами было несколько сглажено хорошими новостями из провинции.

Активность Че и Камило, действовавшего на севере, привели к почти полной остановке дорожного движения в Лас-Вильяс в день выборов, при том что явка избирателей была и так очень низкой. По всей стране наблюдалась схожая картина, а в Орьенте повстанцы, проведшие целую серию диверсий, полностью сорвали выборы. В масштабах страны действия партизан

имели колоссальный успех, и в результате до избирательных участков добралось менее тридцати процентов избирателей. Как и ожидалось, благодаря многочисленным подтасовкам, совершенным при помощи военных, выиграл Риверо Агуэро, и менее чем через четыре месяца он должен был занять свой пост. Повстанцы собирались сделать все от них зависящее, чтобы инаугурация, назначенная на 24 февраля, не состоялась.

В течение нескольких дней Че оставался в горах, наблюдая за работой по устройству базы в Кабельете-де-Касас. Работа продвигалась успешно, и несколько глинобитных домов стояли уже готовые. Он также организовал школу для новобранцев по образцу той, что имелась в Минас-дель-Фрио, и назвал ее в честь своего покойного товарища Ньико Лопеса, а политическим комиссаром в ней вновь назначил члена НСП Пабло Рибальту. Через несколько дней к нему прибыли монтеры для установки полевой радиостанции — знак любезности со стороны НСП. Доставлен был также обещанный мимеограф, и уже в середине ноября Че основал новую газету под названием «Милисиано» («Дружинник»). Вскоре должны были появиться электростанция, госпиталь, табачная фабрика, мастерские по изготовлению кожаных и металлических изделий, арсенал.

К Че в Эскамбрай прислали серьезного и очень толкового молодого студента-бухгалтера из Ольгина по имени Орландо Боррего. Со временем они станут лучшими друзьями, но при первой встрече Че отнесся к нему высокомерно.

«Мне оказали не самый дружеский прием, — вспоминал Боррего. — Че был грубоват, холоден и презрительно относился к студентам». Боррего вырос в многодетной семье, деньги его родителям приходилось добывать с огромным трудом, и Орландо уже в четырнадцать лет начал работать. С тех пор он учился только по вечерам, а теперь бросил все, чтобы присоединиться к повстанцам, и вот какой прием получил. В конце концов Че согласился оставить Боррего в качестве казначея, но сначала приказал ему пройти военную подготовку в Кабальете-де-Касас.

В тренировочном лагере Боррего подружился с веселым двадцатидвухлетним партизаном по имени Хесус Суарес Гайоль, он же «Рубио». Бывший студенческий лидер из Камагуэя, он оставил свои архитектурные штудии и присоединился к повстанцам в Пинар-дель-Рио. Яркий, любящий повеселиться, Суарес Гайоль оставался таким и на войне. В больнице он оказался из-за того, что среди бела дня подорвал динамитом радиостанцию в Пинар-дель-Рио и при этом сильно обжегся сам.

В начале ноября в партизанский лагерь в Эскамбрае прибыл молодой юрист по имени Мигель Анхель Дуке де Эстрада. Не будучи марксистом, он тем не менее восхищался Че, следил за сообщениями о его продвижении и попросил, чтобы его отправили к нему в Эскамбрай. Че нужен был профессиональный юрист, и он сделал Дуке де Эстраду революционным судьей — «он сообщил мне, что пленников следует оставлять в живых, что у них нет расстрельных команд. Потом ситуация изменилась, но на тот момент не хотел расстреливать тех, кто был готов сдаться его войскам».

Боррего, Суарес Гайоль и Дуке де Эстрада вошли после войны в число лучших кадров Че. Тот, уже собравший вокруг себя многих бойцов, которые поведут с ним революционную борьбу в дальнейшем, теперь занялся подбором помощников и советников к себе в «мозговой центр», который станет нужен ему в послевоенных баталиях: для строительства коммунизма на Кубе необходима была революция в политической и экономической сферах.

Идеология при подборе кадров не была ключевым фактором; Че полагал, что, если люди мыслят прогрессивно, он в конце концов заставит их поверить в социализм. Он оказался прав. Многие его соратники с образованием, такие как Боррего, Дуке де Эстрада и Суарес Гайоль, не были изначально марксистами, но впоследствии, по крайней мере формально, приняли идеологию Че.

Ко времени прибытия в Эскамбрай Че уже готовился к своему участию в послевоенном революционном преобразовании кубинской экономики. Че штудировал политэкономию еще со времен своего пребывания в Мексике, затем участвовал в проведении аграрной реформы в Сьерра-Маэстре, а теперь был наделен полномочиями по проведению земельных преобразований в Лас-Вильяс.

Однако он действовал отнюдь не в одиночку. И ныне, и впредь опорой ему готова была выступить НСП. Среди коммунистов, помогавших Геваре, был тридцатисемилетний Альфредо Менендес, специалист по сахарной промышленности, имевший доступ к стратегически важной экономической информации, которую он начал посылать и Че.