Чебурашка
Шрифт:
И в этот самый момент время убыстряется возвращаясь к своему естественному течению. Следует удар и скрежет, но я не оставляю Витю в покое и, не давая отлететь и закружиться лёгкому «запорику» держу газ на максимуме, стараясь сдвинуть, отвернуть в сторону и поменять вектор, чтобы увести как можно дальше от родителей.
Витя теряется, сбрасывает скорость, но, сообразив, что к чему, снова выжимает газ, выбрасывая из-под колёс мокрую снежную жижу. Но я не даю ему вырваться и, пользуясь его заминкой, подаюсь чуть влево и продёргиваю вперёд. Пытаясь
Я вытесняю его с проезжей части, загоняя в снег, но лёгонький «запорожец», взревев вырывается на дорогу, прямо на пешеходный переход, и несётся на родителей. Но теперь у него нет ни малейшего шанса, потому что мой разъярённый бык уже летит на него и сминает борт, бросая под колёса грейдера, сгребающего снег и въезжающего в этот момент на перекрёсток.
Снова раздаётся удар и от моего дружка отлетает ухо, раскрываются багажник и капот, и рассыпается пассажирское стекло. Уже только за одно это нужно залить тебя цементом, дядя Витя.
Я открываю дверь и выскакиваю из машины.
— Я же велел ждать моего прихода! — кричу я родителям. — Вы видели, как я спешил?!
Они стоят посреди дороги с широко распахнутыми глазами и открытыми ртами, и мне кажется, что сейчас я смогу взлететь, настолько становится легко на сердце, настолько тяжёлая ноша, целая скала, падает с души. Но объятия и объяснения подождут.
Я закрываю глаза. Теперь я умею! Теперь мне нужна лишь одна секунда! Опускаю веки и представляю беспощадный световой меч Дарта Вейдера. Беру его в руку, и он выбрасывает смертоносный рубиновый луч. Голова наполняется звенящими электрическими вибрациями. И сейчас, впервые, я чувствую, что энергия переполняет меня всего. Мне кажется, что я в состоянии одними лишь руками разорвать толстенный лист металла. Но проверять мы это не будем. Как-нибудь в другой раз.
Я подхожу к Чебурашке и распахиваю вмятую дверь. Потом хватаю за ворот Витю Шерстнёва и начинаю вытаскивать наружу, как моллюска из раковины.
— Я тебе мозги вышибу! — орёт он. — Я тебя…
— Сожми зубы! — приказываю я, отпуская его. — А теперь со всей дури долбанись лбом об руль!
Он добросовестно всё выполняет.
— Что он делает? — восклицает папа, подбежав ко мне.
— Папа, стой, не подходи, — останавливаю его я. — Тут человек раскаивается, похоже. Вылазь, Витя. Встань вон там, положи руки за голову. Повернись в другую сторону и не шевелись.
— Что происходит, Тёма? — испуганно спрашивает мама.
— Раскрыто преступление, я чуть позже расскажу. Сейчас подъедет милиция, не беспокойтесь, всё уже хорошо.
Всё уже хорошо. Три очень простых слова, которые ровным счётом ничего не передают. Разве можно тремя словами описать то ликование, которое происходит в моём сердце? Нет, не стоит даже пытаться…
Я наклоняюсь, поднимаю отломанное «ухо» моего Чебурашки и внимательно его осматриваю. Со внутренней стороны… блин… Оно оказывается
Я тяну за этот уголок и вытаскиваю запаянный в полиэтилен сложенный вдвое тетрадный лист бумаги и, приложенный к нему, небольшой плоский ключ. Быстро убираю находку в карман и отгибаю внутренний слой сильнее, но ничего больше не обнаруживаю. Кладу «ухо» воздухозаборника в багажник и поворачиваюсь в сторону, откуда мы только что приехали.
Оттуда несётся вой сирен и идёт полярное сияние от проблесковых маячков. Уже через мгновенье на перекрёсток врывается целая милицейская автоколонна и перекрывает движение во всех направлениях.
Капитана Витю Шерстнёва запихивают в «бобик» и увозят восвояси, а меня с родителями приглашают на разговор. Завтра, не сегодня. Придётся, кажется, воспользоваться своими возможностями, чтобы товарищи не раскручивали факт, что я их надул с иконой. Теперь-то уж скрыть Чебурашку не удастся.
Подбегает Катюха и бросается мне на шею.
— Спасибо, Тёмочка, — шепчет она, заливаясь слезами. — Спасибо, миленький…
Переволновалась бедная.
— Катюш, да ты что, какое ещё спасибо, глупая. По другому-то разве ж могло быть? Главное, всё хорошо, так что теперь не пропадём. Теперь заживём, да? Ну всё-всё, не плачь!
— Этот Альберт пришёл и сказал, — мотает головой Катя, — что с тобой что-то страшное случилось, что тебя скорей выручать надо!
— Кать, ты что, меня выручать помчалась?
— Ну, конечно!
— А что конкретно случилось, он сказал?
— Да, сказал, тебя менты схватили без прав, и надо от них откупиться, взятку им дать. Мы побежали через дворы, там стояла «Нива» вот эта, а за рулём тот, Зарипов. Ну, он сказал сесть в машину и повёз на склад…
— Вот суки!
Я сжимаю кулаки.
— Катюш, ну, теперь всё уже позади. Спасибо тебе, что бросилась меня спасать, но этому козлу верить вообще нельзя!
Подходит Хаблюк и мама забирает Катю.
— Товарищи, — громко говорю я. — Хочу вам заявить, что без помощи сержанта Хаблюка Ивана Денисовича, у вас была бы сегодня куча трупов. Иван Денисович, спасибо тебе дорогой за беззаветное служение Родине и неукоснительное выполнение долга!
— Чё, чё ты начинаешь-то? — вдруг смущается он и получает одобрительные похлопывания по плечу и беззлобные смешки коллег. — Иди сюда, скажу кое-что.
Я подхожу ближе.
— Мужик этот из «Москвича», Валентин…
Всё веселье, лёгкость и радость сразу пропадают. Валентин заплатил своей жизнью за меня и Катю, хотя не должен был, это уж точно. И вина за его смерть лежит исключительно на мне. Тащить его туда не имело никакого смысла…
— Живой он, — кивает Хаблюк. — Повезло, что не в башку стреляли, а в грудь. Хотели, видать, машину забрать, чтоб кровищи поменьше. В общем, увезли в областную.
— Дядя Хаблюк, дай тебя обниму!