Чэч: Бугор
Шрифт:
Прав Агееч, кто знает, что нас ещё ждёт. Зацепив шнурок, висящий на шее, я потянул его, вытягивая амулет. Чуть придавил пальцами, активируя передачу, и почувствовал, как из него буквально полился в меня тонкий ручеёк маны, освежая своей прохладой. Забавное ощущение.
— … Нет, неудобно со щитом, — продолжил Агееч, убирав фляжку на пояс и присев рядом с пауком на корточки. — Чэч, подержика его, я быстренько душевники поищу. Студиозус же сказал, что хотя бы один да должен быть. Что-то плохо видно, надо свет прибавить.
Забрав щит у старика, я вернулся к своим мыслям: «А
— Фу, мерзость, — выругался Иван, тоже ковыряющийся в черепе паука. — Я думал, что у них, как и у скелетов, в черепушках пустота, а они какой-то студенистой массой заполнены. Тихо! Вы слышите?!
И только сейчас я обратил внимание на всё нарастающий, но пока ещё тихий гул.
— Это оттуда, — Полусотник указал рукой в сторону, откуда пришли пауки. — Стену щитов!
Сунув щит вскочившему на ноги Агеечу, я поспешил занять своё место в строю слева от Ивана, а он, как самый сильный и опытный воин, занял центр. И у нас получилась, пусть и жиденькая, но перекрывшая коридор, если не стена, то стеночка.
«Строй, какой бы он ни был, всегда лучше толпы», — вспомнились слова Полусотника. Вчера, обрадовавшись, что у нас наконец-то появились свои щиты, он показал несколько вариантов построений. Конечно, глупо ожидать какой-то особой эффективности, получасовое занятие, конечно, слаженности не даст. Но вот пригодилось же.
Тем временем гул, искажённый эхом, всё нарастал. Он уже дробился на отдельные звуки. И стало понятно, что это шаги, шаркающие, торопливые, переходящие на бег.
— Чтобы ни случилось, старайтесь держать строй! — Полусотник вроде и не орал, но его голос на миг перекрыл шум. — Можете даже не бить, просто стойте, прикрывшись щитом. А теперь два шага назад, чтобы туши пауков у нас под ногами не валялись.
«Эх, жаль, что душевники с них так и не взяли. Найдём ли потом?» — пронеслась в голове очередная неуместная мысль. Но кристаллы реально было жалко, а вдруг там действительно что-то стоящее, которое позволит нам в будущем не просто выжить, а…
— Скелеты! — первым разобрался, кто там заявился к нам из темноты коридора, Агееч. — И их до хрена! Оружия не вижу!
Начал старик восстанавливаться, начал! Заработали полученные в прежние годы умения и навыки. Пусть ещё и не в полную силу, но уже по некоторым вторичным характеристикам он нас превосходит, как с той же остротой зрения.
Спустя пару мгновений и я увидел светлые силуэты. Четыре, нет — восемь, нет — больше. Значительно больше. Прав Агееч: до хрена!
Меня, как это всегда бывает перед неизбежной дракой, охватило спокойствие. Эмоции не пропали, нет, но отошли на второй план, на внешний слой. В таком состоянии я мог материться, орать, буянить, но в то же время холодно оценивать происходящее и вполне адекватно реагировать на ситуацию.
Ещё в школе этому научился. Любили у нас после начала урока записку кинуть, что на следующей перемене за школой биться будем. Многие в ожидании драки перегорали и не могли оказать достойного сопротивления,
— Скелеты не воины, удержим! — снова ободряющий голос Полусотника перекрывает шум. — Волну попробуем, мужики?
— Давай! — тут же в азарте поддерживаю Ивана! А когда нам ещё боевое слаживание проводить и новые приёмы отрабатывать?
— Тогда начинай по команде.
— Есть!
Толпа скелетов приближалась. Они скорее даже не бежали, а быстро семенили. Ни о каком строе речи не шло, как мне показалось поначалу. Двое передних, бежавших с моей стороны коридора, ломая переднюю линию, на пару шагов обогнали остальных. Это даже очень хорошо. Пять метров до них.
— Готовсь! — прозвучала команда Полусотника.
Я сделал небольшой подшаг правой ногой, переходя из удобной устойчивой левосторонней стойки в промежуточную фронтальную. Три метра до скелетов! Разворачиваю правую ступню под сорок пять градусов наружу. Два метра. Оба набегающих на меня скелета начинают широко замахиваться.
— Пошёл!
— Раз! — ору я! И делаю длинный выпад левой ногой вперёд, одновременно пытаясь оттолкнуть щитом, пытающегося ударить скелета. Мой вес сейчас под восемьдесят, а у него, примерно двадцать, пусть тридцать килограмм. Отбросить поучилось довольно легко. А затем со всего размаху бью молотком, метя в череп, но не в этого, а того, что правее. Метил в висок, но скелет чуть дёрнулся, и я попал ему в плечо, сбивая удар. Всё, моя цель выполнена. Тут же делаю шаг назад. Передо мной снова метр свободного пространства.
— Два! — снова ору, оповещая мужиков, что закончил.
— Три!
В дело вступил Иван, щитом отбрасывая назад приголубленного мною скелета и атакуя того, что был правее.
— Четыре!
— Пять! — вступил в бой Агееч!
Отброшенного мною скелета подтолкнули задние, и он ударил, уже без замаха, в щит. А потом его просто прижали ко мне.
— Шесть!
Пора!
— Раз! — пришлось приложить усилие, чтобы отбросить противника от себя и открыть пространство для удара. Попал! Под молотом затрещали кости черепа! Теперь назад!
— Два!
В щит снова долбанули, ещё раз. Попытались схватить за верхний край, тут же ударил по костлявым пальцам молотком. Удар вышел не сильным, но пальцы разжались. Давят. Стоять!
— Шесть!
— Раз!.. Два!
До этого мне всего два раза пришлось участвовать в массовых замесах. И оба случая произошли в юности. Первый раз ещё в школе — нас было пятнадцать против десятерых. Разница в количестве никого не смутила: ни нас, ни противника. А второй — уже в универе вчетвером против тринадцати во время белых питерских ночей. Обе драки я помню урывками, короткими кусками. Кого-то бил, от кого-то получал, уворачивался, а в голове была только одна мысль: «Стоять! Не падать! Упадёшь — затопчут». В первый раз получилось, а во второй нет.