Чэч: Бугор
Шрифт:
Вот и думай, что там нам этот Трюггви приготовил. Несмотря на все эти мысли, я вдруг ощутил в себе какие-то радостные эмоции. Неожиданно понял, что мне реально по кайфу неспешно бежать по лесной дороге в тени высоких деревьев. С чего бы такая радость? Я хоть и бывал в лесах на Земле и не единожды, но туристом-фанатом не был. Как и не был фанатом бега, не то что один мой оставшийся в том мире друг. Вот тот точно фанатик: как снег сходил, он в соседний город на работу пешком бегал, утром и вечером. Прибежит, душ примет: «И я целый день заряжен такой энергией…» Фанатик, что с него взять.
И
— Гнак, — послышался чуть запыхавшийся голос Миклуша с той стороны фургона, — левую руку не опускай. Ещё несколько минут осталось — выдержишь…
— Поздно! — рявкнул с облучка Ивана. — Я увидел! А ну, прыжками пошли, а то расслабились!
Непроизвольно бросив на Полусотника недовольный взгляд, отметил про себя, что эти оба ездуна после прозвучавшей команды не сидят больше, развалившись на облучке, а встали и внимательно следят за лесом. Тяжело вздохнув, я прыгнул вперёд, отталкиваясь двумя ногами, помогая себе взмахами рук, тут уже не до удержания щита перед собой.
— Шагом! — наконец-то прозвучала долгожданная команда Полусотника.
Я перешёл на шаг. Сильно ощущался дополнительный вес от амуниции: шлема, кольчуги, поножей и ставшего почти ненавистным щита. Очень хотелось рухнуть на дорогу, прямо в придорожную пыль и лежать, давая отдых усталым ногам, но… Если я, бугор, пользуясь своей властью, это сделаю, то чего тогда ждать от пацанвы? А польза от такой тренировки большая, вспомнить хотя бы тот забег по коридору катакомб. Вот и шёл упрямо, вгоняя в горящие огнём лёгкие воздух.
А чувство лёгкой радости всё не проходило. Откуда оно? И тут меня осенило: может, от соседки передаётся? Ведь вокруг, что ни говори, а настоящий лес, а не узкие лесополки, спрятанные в балках, и не заросли низкорослого кустарника. «Ушастая?» — позвал я визуализацию умения «Единение с лесом». Соседка отозвалась сразу. А по её довольной мордашке я, кажется, понял, в чём дело. «Это ты так эмоциями фонишь, что мне передаётся?» Ушастая попыталась придать себе самый невинный вид и, пожав плечами, пропала. Вот и поговорили.
Первый привал сделали только через час, когда не только молодёжь, я сам на ногах еле стоял. Уже хотел было втихаря Полусотнику высказать за такую потогонку: всё-таки не обычную тренировку проводим, а на марше сейчас находимся.
— У меня бег на третий уровень апнулся! — отдышавшись, похвастался лежащий на спине и задравший ноги к небу Миклуш. — И прыжки на второй.
— Ха! А у меня бег на второй сразу, — удивился рухнувший на живот Джок. — У меня такого умения и не было никогда. А у тебя Гнак?
Но гоблин промолчал, шумно втягивая воздух через нос. Было видно, что сейчас он и слово сказать не в силах.
Как мне не хотелось рухнуть рядом с ними, но нельзя:
— Джок, Гнак, на спину перевернитесь и ноги, как Миклуш, задерите.
— Уже раздаю, уже раздаю, — старик уже действительно спустился с облучка и, ловко откупорив крышки, раздавал склянки с зельем восстановления. — А чуть погодя, сбитня попьёте с бутербродами.
С глухим стоном обречённых на смерть молодёжь выполнила указание. Выпив свою порцию зелья, я уселся в тени фургона, и уже было хотел снять шлем, как услышал Полусотника:
— Не надо, бугор, вы к весу брони должны привыкнуть, как к своему. Мы с Агеечем, видишь, тоже паримся.
Тут уж и у меня невольный стон вырвался: «Парятся они…» А, вообще-то, прав наш Полусотник, к весу брони привыкать надо. А как к нему привыкнуть, если на себе не носить? Будь дело в пустоши, он бы над нами так не измывался, там действительно всегда силы нужно экономить, потому что не знаешь, когда какая тварь выскочить может. А Вестарское баронство — хоть на севере Империи, но далеко не пограничье, чего тут особо опасаться-то? Коли мы сюда для тренировок прибыли, так чего отлынивать? Тем более что зверей, именно зверей, а не тварей, мы хоть и много видели, но всё в основном мельком. И никто из них на нас бросаться не спешил. Хотя размер того же секача, заступившего нам дорогу, пока его выводок перебегал с одной стороны на другую, впечатлил. Но решили его не брать: мясо-то у него жёсткое. А если малышей бить, то и родителя всё равно придётся.
Третий, последний, привал мы решили сделать на опушке леса, с которой была уже видна стена посёлка. До которой оставалось километра три по чистому полю. Чтобы не предстать перед стражей в никакашном виде, решили передохнуть. Но не успел Агееч раздать зелья восстановления, как Иван, по обыкновению следивший в это время за округой, подал голос:
— Подъём, нас увидели. От ворот в нашу сторону бегут трое, из оружия: щиты за спиной и топоры. Брони нет, если не считать кожаных безрукавок на голое тело. А хорошо бегут. Передний у них пятидесятого уровня, двое — сорок пятые.
Ну, несильно-то они нашу основную тройку в уровнях и превосходят. А вот по навыкам? Пробивать надо…
— Подъём, подъём. Топоры на пояс, щиты снять и за спину, не в лесу их встречаем. Пацаны, вы к фургону отойдите, на вторую линию. Миклуш на облучок.
— Арбалет взводить?
— Я тебе дам, взводить! Сел на скамейку и не шевелишься, чтобы не случилось. Ты меня понял?
— Да, — нехотя ответил пострел.
Ох, перехвалил я его сегодня. Надо на землю опускать:
— Не слышу, что ты там мямлишь?
— Понял! Сесть на скамейку и не шевелиться, — Миклуш орать не стал, но ответил достаточно громко.
— А чтобы в следующий раз сразу отвечал как следует: сегодня ты фургон убираешь и Бурого расчёсываешь.
— Есть.
— О, Миклуш, — раздался голос Агееча из фургона, и когда он успел туда заскочить, — раздай-ка народу кружки со сбитнем. Надо пришлым показать, что мы тут отдохнуть встали.
Иван стал слева от меня, а старик справа и шёпотом посоветовал:
— Когда подбегут, пусть первыми разговор заводи. Мы на отдыхе, а они подходят, вот пусть и начинают.