Чечако в пустыне

Булычев Кир

Он не шутил. Он просто интересовался.

– Нет, – засмеялась Регина. – Я следую традиции.

– Вы не ответили мне о койке, – напомнил Станислав.

– Я очень люблю спать наверху, – заверила Регина.

– Этим вы сняли с моих плеч большую проблему, – сказал Станислав. – Я открою вам правду – я боюсь спать наверху. Боюсь упасть.

И опять непонятно – шутит он или слишком серьезен. Где у него грань между юмором и наивностью?

– Я не упаду, – в тон ему ответила Регина.

– Если вы не возражаете, я бы теперь немного поработал, – признался Станислав.

– Разумеется.

У вас не найдется какой-нибудь женской работы для меня?

– Что вы имеете в виду под женской работой?

– Штопка, шитье, стирка…

– Вон там, на полке, последние номера «Биологического вестника Ваялы». Вы их, наверное, еще не видели.

– Нет. Вы их привезли с собой?

– Полистайте. Наверное, это лучший вид женской работы.

Регина рассеянно проглядывала номера журнала, беззастенчиво исчерченные, с восклицательными знаками на полях, загнутыми углами страниц…

– Вы интересуетесь и биологией?

– Умеренно, – ответил Станислав. – Это плоды деятельности моего брата. Он работает на Ваяле, прилетал ко мне и оставил.

– Тогда понятно, – сказала Регина. – Не в вашем характере так обращаться с журналами.

– Это не зависит от характера, – возразил Станислав. – Брату так удобнее.

– Но не вам.

– Не мне.

Семейная сцена, подумала вдруг Регина. Он за рабочим столом, она в кресле. За окнами буря, бессильная нарушить уют и спокойствие… И что за чепуха лезет в голову?

– Хотите, я вас постригу?

– Что?

Станислав не сразу смог переключиться – видно, предложение пришлось некстати.

Он покачал головой.

– Если будет нужно – сам справлюсь. Вам скучно?

Регина хотела было согласиться, но тут же вспомнила, как Станислав относится к скуке.

– Нет, что вы, – сказала она. – Где моя сумка с лишайниками? Наверное, от них ничего не осталось.

– Я ее поставил в тамбуре. Достать?

– Не надо. Я вам постараюсь больше не мешать.

– Мешайте, – разрешил Станислав. – Я ничего не имею против. Мне приятно, что вы ко мне пришли.

К вечеру буря внезапно прекратилась. Станислав захотел выйти поглядеть, надежно ли стоит вездеход.

– Вы отвезете меня? – спросила Регина.

– Нет. Через час, а может, раньше буря разыграется куда сильнее. Мы сейчас с вами попали в глаз тайфуна. Вам приходилось слышать о таком?

– Это самый центр бури? Глаз тайфуна – это почему-то связано у меня с Конрадом, Эдгаром По…

– Ветер в снастях, сломана грот-мачта, во втором трюме помпы не справляются с течью…

– Правильно. А можно с вами выйти наружу?

– Я буду рад. Только позвольте мне самому проверить ваши баллоны.

– Вы злопамятный.

– Я осторожный.

Они сидели на большом плоском камне у входа в пост. Было очень тихо, лишь над низинами висела, никак не могла улечься сизая в вечернем воздухе пыль. Блики заходящего солнца скользили по округлому забралу шлема и, попадая в серые глаза Станислава, превращали зрачки в маленькие круглые прозрачные озера.

Он сказал:

– Когда я получил известие с базы, что вы потерялись в моем районе, то сначала рассердился. Извините, но именно так: рассердился. Ну как же можно: взять легкий флаер и отправиться в Пустыню,

когда в любой момент может начаться буря? А буря такая, что по доброй воле я бы и на сто метров от поста не отошел… Нет, я рассказываю не затем, чтобы вызвать в вас раскаяние. Наоборот, я виноват в том, что был груб. А потом вы пришли ко мне, и я обрадовался тому, что вы здесь.

Солнце исчезло за краем стены пыли, стало темно. Порыв ветра подхватил горсть песка и кинул его в лицо Регине. Песчинки взвизгнули, царапая забрало шлема.

– Пора прятаться, – окликнул ее Станислав и протянул руку.

Регина поняла, что ждала этого. Чтобы он протянул ей руку. Она не могла почувствовать теплоту его ладони, но это не так важно…

В тамбуре, ставя на полку шлем, Регина спросила:

– Вы любите свою работу?

– Вряд ли это вопрос любви или нелюбви, – ответил Станислав. – Но, очевидно, я получаю удовлетворение от процесса исследования.

– И от результатов?

Его лицо было совсем близко. В полутьме тамбура глаза были светлее кожи. Регина непроизвольно подняла руку и дотронулась кончиками пальцев до щеки Станислава.

Его глаза расширились удивленно.

– Простите, – растерялась Регина. – Я нечаянно.

– Нечаянно?

Он улыбнулся. И добавил:

– Я думал, что испачкал щеку. Или вы соринку сняли…

– Считайте, что соринку.

Регина бросила на полку перчатки.

– Ужином занимаюсь я, – предложила она. – Могу я за вами поухаживать?

– Вряд ли, – сказал Станислав, открывая внутреннюю дверь. – Это неразумно. Мне легче самому сделать ужин, чем рассказывать, где что лежит.

И конечно, он настоял на своем.

Ночью Регина долго не могла заснуть.

Маленькая каютка – спальный отсек, – казалось, плыла по бурному морю. Если приложить к стене ладонь, то ощутишь, как бьются о стену волны песка и ветра. С верхней койки виден освещенный прямоугольник двери и угол стола, за которым работает Станислав. Вот он откинул голову, переворачивает страницу, поднялась рука, поправила лампу. Вот он взглянул в сторону Регины – он не видит ее, не знает, что встретился с ней глазами. Прислушивается, спит ли она. Окликнуть его? Зачем? А может быть, он догадается, придет, скажет ей «спокойной ночи», можно будет опустить руку и найти в темноте его пальцы… Он снова отвернулся, подвинул к себе спектрограф. Он не придет пожелать ей спокойной ночи, разве это принято, когда у тебя случайный гость, заблудший чечако, который исчезнет вместе с бурей? Последняя мысль вдруг разозлила Регину неравноправием чувств. Не думай глупостей, приказала она себе и отвернулась к стене. Но пока не заснула, старалась представить себе, что сейчас делает Станислав.

Проснулась она поздно. Станислав не стал ее будить.

– Выспались? – спросил он, услышав, что она соскочила с койки.

За иллюминаторами несется желтая мгла. Круглые часы над рабочим столом показывают 11.34. Регина задержалась в жилом отсеке, вспоминая, где щетка для волос: меньше всего на свете ей хотелось появляться перед Станиславом взъерошенной, как щенок после драки. Но щетка лежит у мойки, в том отсеке…

Широкая ладонь Станислава возникла в дверном проеме. На ладони лежала щетка.