Чеченские рассказы
Шрифт:
Фрязин, как заговорённый, носится под пулями в разгрузке на голое тело: "Митин, отставить огонь! снаряжай магазины и передавай Бахтину"… "Юра, прицельней"… "Евсюков, к агээсу! Каштанов ранен, давай, Серёжа… перебежками"…
Когда по поляне застучал АГС, не добежавшие ста метров до русских окопов чеченцы дрогнули. Отошедшие от шока бойцы бьют короткими очередями. Буевич справился с перекосом ленты и снова ведёт огонь, но берёт выше. С позиций над дорогой к месту боя Фрязин перевёл Авдеева с пэкаэмом и Волкова с РПК, стрелков стянул с флангов (Если бы ещё их
– Прекратить огонь… пополнить боекомплект…плект… – катится по позициям.
Свалившийся от усталости на дно окопа Митин заметался с ящиками патронов вместо раненого Ламзуркина. Бойцы нервно снаряжают магазины. Радист Кибер доложил в полк, что атака отбита своими силами, что на ВОПе два "двухсотых" и четыре "трёхсотых".
Во взводной палатке Фрязин и Евсюков возятся с ранеными. Капитан вкалывает промедол, контрактник бинтует, накладывает жгут на ногу Ламзуркину: – Всё нормально будет, Саша, держись…
Новикову пуля пробила мякоть левой руки. Рядом хрипит Колесников. После двух тюбиков промедола его перестали выворачивать стоны, пуля вошла в бронник, – не доставало пластин в броннике, облегчённый вариант, дембельский – вот и дембель… Шакиров затих на кровати с забинтованной головой, на повязке бурым пятном кровь – отвоевался башкир… Новиков хочет проникнуться состраданием… Весёлый башкир, песенку пел: "В день седьмого ноября завалили хусая…"… Убиты Каштанов и Гуленко… Но Он жив!.. только слегка задело… Новиков гасит улыбку, но улыбка тянет обветренные губы помимо воли.
Семь трупов стащили к брустверу окопа. Крайний в голубом камуфляже скрючился калачиком, откинул когтем кисть руки. Седоватому бородачу пуля 7,62 попала в голову, другому, рыжеволосому в спорткостюме, граната Шакирова вывалила на землю кишки.
Раненым чеченцам оказали помощь – четверо, все тяжёлые. Пятого, исходившего молодого парня, посечённого осколками вогов и с перебитыми ногами, Фрязин пристрелил на поляне. Сейчас это крайний справа труп.
Собрали трофеи – два пулемёта ПКМ, автоматы, разгрузки с зелёно-бело-красными нашивками. Фрязин стоит в тени взводной палатки и наблюдает в бинокль, как бойцы снимают с убитых чеченцев натовские берцы – "Воронин первый, тут как тут, шпана хренова, очухался уже…"
Гуленко и Каштанова положили у флага. Если бы не кровь, прилепившая камуфляжи к телу, можно было подумать, что бойцы прилегли отдохнуть под знаменем, наплевав наконец на вездесущего капитана. Фрязин нагнулся и закрыл солдатам глаза.
Трёхцветное полотнище переваливается в мареве августовского полдня. Девять бойцов с оружием, в стальных шлемах и бронежилетах выстроены перед флагштоком. Затянутый портупеей Фрязин вскинул ладонь к козырьку кепи, сделал три строевых шага навстречу сухопарому комдиву:
– Таварищщ полковник, первый взвод четвёртой рроты второго БОН отбил атаку
Полковник Емельянов ткнул труп в голубом камуфляже носком ботинка, поморщился, повернулся к свите и обратился к начштаба полка Козаку:
– Этих в полк. Наградные чтобы сегодня были на Фрязина. Бойцов отличившихся всех наградить. Фрязин, подашь список.
– Есть.
– Раненых увезли?
– Так точно, товарищ полковник! – Маленький замкомбата Павлёнок подобострастно высунулся из-за подполковников в надежде на медаль за оперативный вывоз раненых.
Емельянов ещё походил по позициям, бросил свите: "А неплохо Фрязин здесь укрепился". Подполковники заулыбались и одобрительно закивали. Емельянов подумал о чём-то своём и, не обращая внимания на шеренгу солдат, пошёл к спуску на дорогу. За ним засеменили подполковники.
В три следующих дня над высоткой с координатами 63/87/8 барражировали "крокодилы", заливались трелью серебристые штурмовики. Угу-угу… Бухало. Рвалось в горах. Десантников Тульской дивизии бросили на перехват дерзкого отряда НВФ. Артиллерия молотила по квадратам. Рыскали по окрестным аулам группы спецов. Всё сильнее чувствовалось дыхание осени. Измотанные переходами десантники оседлали ключевые высоты, коченели по ночам и добивали сухпай.
После нападения на опорный пункт капитана Фрязина командование решило снять восьмой ВОП. Когда уходили, расстреляли дзот из пулемёта, обрушили крышу землянки, местами завалили бруствера. В это время Фрязин был над землей в транспортном вертолёте МИ-26Т. "Корову" с дембелями и заменившимися офицерами трясло над развалинами Грозного. Под клокот винтов Фрязин спал, положив голову на рюкзак. Бородатые чудища больше не тревожили его.
Записки бывшего вэвэшника
В строю из семи новобранцев, в сером стареньком пуховике, во главе с молчаливым капитаном я иду от станции уже километров восемь. Дорога сворачивает вниз влево. Я замечаю давно не крашенную табличку на изогнутом ржавом штыре: "Учебный центр в/ч 3262".
Из плохо освещённого пространства казармы навстречу выходят и выходят солдаты, их длинные огромные тени скачут по стенам просторного, как спортзал, помещения. Мы зажаты всем навалившимся и нашими страхами, но они настроены миролюбиво:
– Откуда, пацаны? – наперебой налетают обитатели казармы.
Эхом отдаётся в груди ответ рядом стоящего татарина: "…Йошкар-Олы-олы…"
Земляков не находится. Мы, потерявшие популярность, тупо озираемся. Затем, в бесформенных, не по размеру, шапках, слежавшихся мятых шинелях без знаков различия, одинаковые, как все только что переодетые в военную форму люди, попадаем в большой строй.
– Ста-на-вись, р-равняйсь, ир-р-ра, равнение на… средину. Товарищ капитан, ррота на вечернюю поверку построена, заместитель командира взвода сержант Аверченко…