"Чего изволите?" или Похождения литературного негодяя
Шрифт:
Не надо торопиться с отрицательным ответом. Чичиков живуч и многообразен. Он есть в людях, стремящихся жить «по обстоятельствам», примеривая к ним свои мысли и мнения; есть в тех, кто служит не делу, а лицам или использует людей для собственной выгоды и удовольствия. Да мало ли случаев в жизни, когда человек говорит не то, что думает, делает не то, что говорит, живет двойной-тройной жизнью: одно для себя, другое для узкого круга, третье для всех.
Чацкие — те принципиальны; не принимая чей-то образ жизни, они рвут все связи:
Вон из Москвы! сюда я больше не ездок. Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, Где оскорбленному есть чувствуА Чичиковы не пропадают даже в несчастье: перевернувшись, сделав кульбит, начинают приспосабливаться заново… Впрочем, сейчас самое время выполнить обещание и вспомнить одну историю. Мы говорили во второй главе о невозможности переселения героя в другое историческое время, но ведь наши-то герои особые, им сам Бог велел пристраиваться. И вот тому замечательный пример.
24 сентября 1922 года в московской газете «Накануне» была опубликована небольшая повесть М. Булгакова «Похождения Чичикова». Место и время действия — Москва 1920-х годов, т. е. периода нэпа, когда, по выражению Булгакова, наступил «торговый ренессанс» и оживились предприниматели самого разного свойства. Новая экономическая ситуация не только позволила быстро изменить обстановку к лучшему, но и, особенно на первых порах, вывала к жизни дурное, породила хищников, которые ринулись во всяческие спекуляции. По мнению Булгакова, это было подходящее юле деятельности для типов вроде Чичикова и других гоголевских персонажей, которых он и перенес в непривычную историческую обстановку. И ничего — приспособились, да еще как!
В некоем диковинном сне, что увидел автор повести, вся гоголевская ватага — а сюда вместе с героями «Мертвых душ» вошли действующие лица пьес «Ревизор» и «Игроки» — двинулась на Советскую Русь. Последним (конечно, выждав) тронулся Павел Иванович в своей знаменитой бричке. Уже в Москве, пересев в автомобиль, он «ругательски ругал Гоголя»: «Испакостил, изгадил репутацию так, что некуда носа показать. Ведь ежели узнают, что он — Чичиков, натурально, в два счета выкинут к чертовой матери».
Но страхи оказались напрасными. Чичиков с удивлением обнаружил, что ничего не изменилось: «куда ни плюнь, свой сидит». И тут уж развернулся Павел Иванович! Брался за все, всех очаровал, насулил огромные прибыли государству и получил несметные авансы одним словом, подладился и пришелся ко двору. «Уму непостижимо, замечает Булгаков, — что он вытворял». Основал греет для выделки железа из деревянных опилок, накормил Москву колбасой из дохлого мяса, продал Коробочке Манеж, взял подряд на электрификацию какого-то города. И «по Москве загудел слух, что Чичиков — трильонщик. Учреждения начали рвать его к себе нарасхват в спецы».
Конечно, афера лопнула. Ноздрев и Коробочка вновь подвели нашего героя. И опять, как у Гоголя, долго ломали головы над вопросом, кто же такой Чичиков, и не могли угадать. Правда, один здравомыслящий человек, хотя «Гоголя он тоже, как и все, и в руки не брал», все же догадался: «Мошенник». Разобрались кое-как. С помощью писателя поймали-таки Чичикова и утопили. История с возрождением Павла Ивановича благополучно закончилась. Каковы ее уроки?
Первый — несколько неожиданный, практический: классику надо знать. Если бы ответственные лица, которых очаровал Чичиков, читали Гоголя, то и скандала бы не было. Шуткой вроде бы сказал об этом писатель, но в ней заключена большая правда. От образованности и культуры тех, кто принимает решения, очень многое зависит: в «темных углах» слишком хорошо живется всякого рода мошенникам и приспособленцам. И второй — теоретический: пока есть благодатная почва для Чичиковых, они, как Невзоров-Ибикус у А. Толстого, бессмертны. Где служат лицам или ведомствам, а не общему делу, где льстят и угодничают, ища расположения начальства, где сиюминутная выгода важнее истинных интересов государства, а желание отчитаться о выполнении директив и рапортовать об успехах опережает здравый смысл и гражданскую порядочность — там Чичиковы всегда будут кстати.
Родовые
Удивительные совпадения! Подобно Чичикову, исправно пускавшемуся после очередной неудачи в новую аферу, Лысенко, потерпев фиаско, тут же предлагал и широко рекламировал другие способы коренного улучшения сельского хозяйства, которые в свою очередь оказывались теоретически и практически несостоятельными. Причем, как свидетельствуют ученые, каждое новое обещание и предложение сопровождалось еще более энергичной травлей противников и являлось способом «замаскировать провал предыдущего и избежать ответственности за него перед государством». Как и Чичиков, Лысенко считал себя специалистом во всех областях. Невероятно, но факт: на лекции в МГУ весной 1955 года президент ВАСХНИЛ утверждал, что «при питании различных видов птиц мохнатыми гусеницами эти птицы откладывают яйца кукушки»!
Конечно, параллели в какой-то мере условны, но механизм приспособленчества и мошенничества у литературных негодяев и их реальных «прототипов» поразительно похож. Сегодня мы уже знаем немало подробностей жизни и деятельности многочисленных Заторецких, Молчалиных, Шприхов и Чичиковых прошлых десятилетий нашей истории. Тщательно скрываемые и замалчиваемые, они, став достоянием гласности, явственно подтверждают обоснованность беспокойства русских литераторов нескольких поколений. Их борьба с хамелеонами и флюгерами сегодня наполняется особым смыслом и, без преувеличения, может стать одним из слагаемых нашей борьбы за обновление общества и очищения будущей жизни от следов, по слову Герцена, «палачества и раболепия». Так уроки классики могут стать уроками перестройки…
ПОДЛОСТЬ ОТ УМА
…Мы кое-что оттуда унаследовали, хотя Фамусовы, Молчаливы, Загорецкие и прочие видоизменились так, что не влезут уже в кожу грибоедовских типов… Но пока будет существовать стремление к почестям помимо заслуги, пока будут водиться мастера и охотники угодничать и «награжденья брать, и весело пожить», пока сплетни, безделье, пустота будут господствовать не как пороки, а как стихии общественной жизни, — до тех пор, конечно, будут мелькать и в современном обществе черты Фамусовых, Молчалиных и других…
Статья Гончарова «Мильон терзаний», строки которой вынесены в эпиграф этой главы, стала для многих поколений старшеклассников непременным дополнением к разговору о «Горе от ума». Чем-то вроде авторитетного комментария. Поводом для писателя послужили новые театральные постановки пьесы, и размышляет он о бессмертных грибоедовских образах как о значимых для своего времени. Почти пятьдесят лет разделяют пьесу и статью, а социальные наблюдения автора первой русской политической комедии, как подтверждает его пристрастный читатель, смысла не потеряли.