Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах
Шрифт:
– В том-то и все дело! Да, Константин Иванович мог ошибаться. Да, характер у него был не «сахар». Излишне ревниво, чего греха таить, поглядывал на чужие успехи. На того же, например, Симоняна, с которым хоть особую дружбу и не водил, но по-человечески оба были друг другу близки. Да и что ревновать, если все по заслугам?
Никита Павлович – и как игрок, и как тренер – неоднократно становился чемпионом СССР. Константин Иванович подобных результатов не имел. Ну, выиграл первенство страны с московским «Динамо», Кубок страны. И все вроде. Симонян про ревность Бескова знал. И даже не то что с обидой, а скорее с грустью как-то мне посетовал: «Ну чего
Так что при большом желании в Бескове можно было отыскать уйму недостатков. Но, во-первых, у каждого, как говорится, есть свои. А, во-вторых, не менее очевидны его заслуги и то доброе, что он многим сделал. Самое отвратительное – среди последних оказалось немало тех, кто отвернулся от Бескова, как только его лишили поста. И вот это Константин Иванович переживал больнее всего.
Например, как он был искренне потрясен преображением администратора команды Александра Хаджи. Когда Бесков был «на коне», тот, что называется, был «глубоко лично предан». И помимо основных обязанностей, с большим рвением оказывал всяческие услуги не только шефу, но и его семье. Когда же Бескова сняли, у администратора мгновенно словно телефонный шнур обрезали, – даже ни разу не позвонил. Константин Иванович по этому поводу мне ничего не говорил – отмалчивался. Но Валерия Николаевна заметила:
– Представляешь, сколько этому человеку сделали добра…
Увы, в конъюнктурной разворотистости юркий администратор оказался не одинок. И до, и после среди подопечных Бескова оказался ряд футболистов, которые у него дома чуть ли не дневали и ночевали. Однако только у Константина Ивановича начинались нелады, их словно ветром сдувало…
Для любого нормального человека предательство – самое презренное, самое худшее из личностных качеств. Поэтому Бесков был вне себя, когда его предавали.
– Слушаю ваш рассказ и поражаюсь, как это Бесков все пережил?
– Думаю, здесь сказался фактор крепкого семейного тыла. Я уже имел повод коснуться необыкновенно деятельного – вплоть до вмешательства в мою служебную компетенцию – характера супруги Бескова. Конечно, можно было сколько угодно над этим иронизировать, но будучи долгие годы замужем за Константином Ивановичем, эта красивая, яркая, заряженная энергией женщина научилась прекрасно понимать футбол. Однако главным ее достижением было то, что сначала Лера, а с годами Валерия Николаевна всегда очень поддерживала Константина Ивановича.
Бесков входил в число моих пациентов, хотя считался крепким мужиком, очень редко болел. Единственное – периодически просил измерить артериальное давление. Словом, особо не жаловался, но меня всегда предупреждала Валерия Николаевна: «Когда летишь с Константином Ивановичем, следи за ним».
Понятно, что с течением лет значимость ее поддержки только возрастала. Говорю об этом как очевидец. Потому что и после ухода Бескова в 1982-м из сборной наши взаимоотношения оставались дружескими. Я часто бывал в их семье. Являлся туда, чтобы поздравить с очередным праздником. Выпить с хозяином по традиционной рюмочке коньяка. Просто побыть в этом замечательном, полном уюта и семейного тепла доме, где на правах полноценного члена семьи были чрезвычайно преданная Константину Ивановичу собачка и лихой говорящий попугайчик, который не хуже любого фаната кричал: «Спартак – чемпион!»
При этом не забывайте, что в сборной я уже работал с Лобановским, считался «его человеком». И одновременно
Она тогда частенько мне звонила, консультировалась относительно здоровья Константина Ивановича. Потом жалобы пошли и от нее самой. А я, понятное дело, чуть что – летел «скорой помощью» по хорошо мне знакомому адресу…
– Все-таки как интересно у вас сложилось с Бесковым! Классический пример того, как с годами тесные служебные отношения перерастают в почти родственные.
– Что же в том удивительного? Ничто так не сближает, как совместная работа, да еще на основе столь многолетнего общего увлечения, как футбол. Поэтому службу в трудовой книжке отсчитывают в пределах «от» и «до». А настоящие товарищеские отношения исчисляются десятилетиями. Именно такие сложились у меня с Николаевым и Пономаревым. Нечто подобное ждало и с Бесковым. Кстати, на служебной почве судьба меня еще раз свела с Константином Ивановичем в 1993 году.
Тогда я работал врачом московского «Динамо», куда меня переманил Валерий Георгиевич Газзаев. Впрочем, «переманил», наверное, не точное слово. В начале 1990-х в стране царили разброд и шатание: СССР развалился, Федерация футбола утратила былой статус, сборной, как таковой, не было.
– Ничего хорошего там не предвидится, – сказал мне при встрече Газзаев. – Иди ко мне работать!
Я и пошел. Однако в 1993-м «Динамо» проиграло франкфуртскому «Айнтрахту» с хоккейным счетом – 0:6. И Валерий Георгиевич, будучи, как большинство южан, человеком эмоциональным, порывистым, взял да и написал заявление об отставке. На его место временно назначили Голодца. Но по прошествии какого-то времени обратились к Бескову, который в ту пору был свободен. И Константин Иванович согласился занять вакантный пост главного тренера динамовского клуба. Так мы с ним снова воссоединились.
На межличностные дружеские отношения это никак не повлияло. Они как были хорошими, такими и остались. Но служба есть служба. Да еще с тем отличием, что в сборной с главным тренером работаешь от этапа к этапу: провели сбор, сыграли, разъехались – и отдыхай друг от друга до следующего сбора. А в клубе вы постоянно крутитесь парой, как проклятые. И все время не очень гладко. Потому что чуть ли не каждый день то больные, то травмированные. И каждый раз с точки зрения тренера очень некстати. Потому что в чемпионате матч за матчем и каждое очко на вес «золота». А у него в команде игра «ломается». Тут, конечно, все упования к доктору, как к кудеснику: давай, возвращай поскорее в строй. А если не кудесник, то и тренерские претензии – тоже к тебе. Константин Иванович в этом плане был неисправим.
– Вы хотите сказать, что в работе снова столкнулись с тем неуживчивым Бесковым, который безапелляционностью и не признающим слово «нет» характером всегда вызывал дискомфорт. Все, как говорится, закольцевалось?
– Да, и почти с ежедневными трениями. Особенно, когда я пытался ему что-то доказывать. Например, у нас играл Рыбаков, о его состоянии разгорелись споры. Я настаивал на одном, Бесков на своем. Кончилось тем, что я был измотан ежедневными дискуссиями. И в конце концов не выдержал – установил границу: