Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

Мышалов Савелий

– Ну что, выбрал Никита Павлович гостиницу?

– Подождите, – говорю, – ребята! Бельгийцев еще надо обыграть!

А они чуть ли не с возмущением:

– Вы что, сомневаетесь?! Да мы их завтра лудить будем!

Вот и «долудились»!

– Правда, что во время того злополучного матча Лобановскому плохо стало?

– Сущая правда! Когда закончилось основное время (2:2), Валерий Васильевич закричал:

– Савелий, сердце!

А я как назло, выходя на поле, сердечные таблетки из чемоданчика выложил – во время игры они вроде ни к чему. Побежал в раздевалку. Лобановский сидел на лавочке. И

не уходил до тех пор, пока препараты не подействовали и ему не полегчало. Мой диагноз – коллаптоидное состояние в результате стресса. Проще говоря, приступ, вызванный шоковым состоянием. Так ведь было от чего впадать в шок!

– Как, кстати, вел себя Лобановский в раздевалке после побед или поражений?

– Обычно на его лице ничего нельзя было прочесть. Когда по ходу матча ребята выигрывали, Валерий Васильевич в перерыве в раздевалке обыденно, без эмоций вносил коррективы. Ведь встреча развивалась в русле, которое он задал.

Когда же сборная уступала, не кричал, не ругался, не стучал по столу кулаком. А найдя короткую, но емкую форму выражения, строго и жестко высказывал претензии к тем футболистам, кто своими действиями или бездействием ломал игру и намеченный им план.

– Вы упомянули емкость слов, которые Лобановский находил для выражения мыслей. Но пользовался ли он при этом экспрессивными, но непечатными словами, которыми, как мы знаем, грешили некоторые прославленные отечественные тренеры?

– Нет! К таким «усилителям» Валерий Васильевич не прибегал. Ему хватало ума, интеллигентности и таланта найти нужную экспрессивность в ином. Но судите сами! У Блохина, как правило, не бывало плохих матчей. В играх любого статуса и уровня – и уж тем более за сборную – он всегда старался демонстрировать экстра-класс. И что бы ни случалось, почти никогда не опускался ниже определенной, весьма высоко им самим поднятой планки. Но вот редчайший случай.

В 1-м тайме одной из неофициальных встреч ряд эпизодов с участием этого замечательного игрока вызвал острое недовольство Лобановского. В перерыве Валерий Васильевич не стал, как это сделали бы на его месте многие другие, распекать Блохина. Просто на секунду около него задержался. И кратко, но жестко бросил: «А ты – одевайся!» В том смысле, что, дескать, можешь снимать спортивную форму, одеться во все цивильное – на поле выйдет другой. Вконец обескураженный Олег прямо-таки взвился:

– Валерий Васильевич! За что?

– Мне такая игра не нужна, – пояснил Лобановский. И чтобы совсем расставить все точки над «i», добавил:

– Ты, Блохин, как все!

То есть дал понять, что у него, Лобановского, кое-как относиться к игровым обязанностям не позволено никому. Даже очень большому футболисту…

Характерно, что, «встряхнув» эмоционально Олега, Валерий Васильевич, в конце концов, на 2-ю половину матча его оставил: «Ладно, выходи. Первые 15 минут посмотрю, что ты из себя представляешь». И таким образом поступил мудро. Потому что, выйдя на поле, Блохин прямо-таки расцвел.

– Но вернемся к малорадостному итогу выступления сборной Лобановского в Мексике. Точнее – к тому, как она в очередной раз споткнулась в нескольких ступеньках на пути к медалям. Не являлся ли тот срыв следствием тренировочных сверхнагрузок, которыми увлекался Валерий Васильевич?

– Не думаю. Более того, замечу: как раз в Мексике Лобановский заметно смягчился.

Во всяком случае, там мы уже не слышали прежних предельно жестких требований по реализации его плановых наметок, как это происходило на предыдущих этапах подготовки.

– Чем вы объясняли столь разительную перемену в стиле Лобановского?

– Полагаю, в определенной степени на Валерия Васильевича подействовала та несущаяся со всех сторон открытая критика, которая раздавалась в его адрес по поводу чрезмерных нагрузок. В первую очередь, конечно, ропот игроков. С другой стороны, Лобановский отнюдь не был ни самодуром, ни догматиком. Опять же недаром, что ребята могли на него дуться, обижаться и даже злиться. Но никогда не переставали уважать. И тренерские задания Лобановского, действительно, частенько сумасшедшие по нагрузке – продолжали выполнять. Почему, спросите? Да потому, что кто понимал, а кто догадывался: Валерий Васильевич не просто огульно загружал подопечных, а следовал расчетам работавших с ним специалистов.

Из этого формировалось его кредо: максимально загрузить, чтобы потом получить такую же отдачу. Ведь когда исповедующий благой «эффект суперкомпенсации» Лобановский умышленно загонял подопечных в «яму», падали все их функциональные показатели, биохимия «сигнализировала» о чрезмерном утомлении (подобное происходило незадолго до чемпионата Европы-1988). Но спустя какой-то период времени он получал результат, явно свидетельствующий о резком повышении работоспособности футболистов.

А теперь, мне кажется, самое интересное в моем ответе на ваш вопрос по поводу возможной «загнанности» игроков в Мексике. Вся, как теперь принято выражаться, «фишка» состояла в том, что как раз там Лобановский – даже если и очень бы хотел – не мог сесть на «любимого конька». Ибо мы выступали в условиях высокогорья, где осуществление подобных планов противопоказано.

Все, что требовалось, так это использовать накопленный в домашних условиях багаж функциональности. И ни в коем случае не пытаться его жесткими методами форсировать на месте. Что Лобановский и осуществлял. Не зря он в упомянутом случае до игры против французов вдруг так легко пошел на наше предложение – не перебарщивать с нагрузками…

– Понятно. Будем считать, что на первый любимый в нашей стране вопрос – «что понаделали?» – ответ нашелся. А что же насчет второго – «кто виноват?»? Интересно было бы и в этом покопаться. Особенно в свете очередной осечки нашей сборной, так обидно «проехавшей» мимо чемпионата мира-2010 в ЮАР?

– Ну, кто же, как не тренер – самая крупная и потому – удобная мишень для критики. Такова, по крайней мере, многолетняя традиция. А я бы искал ответ у игроков, покопался бы в мотивациях, задумался о роли морально-волевого фактора. Потому что на поле футбольную судьбу, в конечном итоге, решают они. А тренер – даже лучший в мире – как тот одинокий боец: стоит у кромки, победно вздымая руки вверх, или, сжавшись в комок на скамейке запасных, машинально хватается за сердце.

– Так ведь можно его понять. Ну, что остается в таком положении делать? Чем унять душевную боль, наблюдая за тем, как на глазах все сложные, не раз и не два обдуманные предматчевые расчеты рассыпаются в пыль? Причем ладно бы от каприза Госпожи Удачи, но – что обидней всего – от чьей-то минутной слабости, непрофессионализма, недомыслия, безволия, наконец…