Чехов
Шрифт:
14 октября Антон Павлович приехал в Москву и на другой день написал Щепкиной-Куперник: "Наконец волны выбросили безумца на берег… и простирал руки к двум белым чайкам…" "Авелан" возвращался к своей "эскадре".
Впрочем, уже 19 октября он в Мелихове. Здесь его ждет извещение об избрании присяжным заседателем для присутствия в течение периода судебных заседаний Московского окружного суда в Серпухове. В ноябре пришлось ехать на эти заседания. Примерно в то же время появились новые большие заботы. Чехов был утвержден в звании попечителя сельской школы в Талеже. И вдобавок ко всему, как обычно, гости. А в свободное время завершается работа над повестью "Три года".
Оптимистический взгляд, высказанный Чеховым в "Студенте", ощущение прогрессивных перемен в современной общественной жизни ни в коей мере не снимали для него вопроса о характере господствующих отношений и нравов. Речь шла лишь о глубинных
Общественное оживление в стране означало, по мнению Чехова, усиление недовольства жизнью, жизнью такой, какая она есть, и вместе с тем стремление к другой жизни — такой, какой она должна быть. Это недовольство и стремление могут быть и не осознаны до конца, и действительно весьма напоминают то ощущение, которое испытывает лихорадящий больной, которому хочется чего-то, но чего именно — он не знает. Но в том-то и состоит задача художника, чтобы помочь страждущему духом человеку разобраться в себе самом, — и в своем недовольстве, и в своих стремлениях. А это требовало все более глубокого и тонкого анализа духовного мира человека, его сложных связей с окружающей действительностью — иначе говоря, ставило перед художником новые серьезные творческие задачи, прежде всего задачу рассмотрения человеческих характеров как характеров социальных.
Новый цикл произведений Чехова был открыт рассказом "Бабье царство", впервые опубликованным в январе 1894 года. Рассказ этот положил начало новой теме в русской литературе, получившей потом могучее развитие в творчестве М. Горького, — теме человека из народа, попавшего на стезю капиталистического предпринимательства, или, иначе говоря, человека, попавшего не на свою улицу. Вместе с тем рассказ этот продолжал и развивал тему мертвящей силы капитала — одну из важнейших тем мировой литературы XIX века.
Русская литература на протяжении XIX века провела глубокий и, казалось бы, всесторонний анализ страшной власти капитала. Она поведала о гипнотической, иссушающей человека силе золотого тельца в таких великих произведениях, как "Скупой рыцарь" и "Пиковая дама", обстоятельно исследовала чичиковщину и подхалюзинщину, "купонный" строй жизни, образы Колупаевых и Разуваевых, физиологию быта и психологию патриархального и европеизированного купечества, в романах Достоевского явила миру бесстрашное исследование тех бездн, к которым ведет буржуазный строй человеческую личность. Каждый из русских писателей — Пушкин и Гоголь, Островский и Щедрин, Глеб Успенский и Достоевский, как и многие другие, находили свой, индивидуальный подход к этой теме. Вместе с тем всех их объединяло и нечто общее. Этим основным, главным, общим в дочеховской литературе можно, видимо, считать показ опустошения человеческой личности, ее искажения и деформации строем буржуазных отношений. С особой, воистину ужасающей силой этот процесс разрушения человеческой личности был показан Достоевским. Чехов нашел свой подход к той же теме.
Те немногочисленные упоминания писателя о Достоевском, которыми мы располагаем, показывают, что Антон Павлович хорошо знал творчество своего великого современника, но не любил его. Ставя на первое место в русской литературе Толстого, он даже не упоминает при этом о Достоевском. Его единственный прямой отзыв относился к 1889 году. "Купил я в Вашем магазине, — писал Чехов Суворину, — Достоевского и теперь читаю. Хорошо, но очень уж длинно и нескромно. Много претензий".
Прохладное отношение Антона Павловича к творчеству Достоевского имело свои причины. Думается, что решающее значение играли особенности всего склада характера Чехова, всей его человеческой натуры. Ему чужды и неинтересны были всякие и всяческие "бездны", глубоко неприемлемо все, что хоть в какой-то мере отдавало иррационализмом.
Так или иначе, но Чехов подошел к раскрытию мертвящей власти капитала с принципиально иных позиции. Его не столько интересует деформация человеческой личности, духовное уродство людей, порабощенных этой властью, сколько конфликт человека с основами буржуазного строя жизни. При этом чем полнее личность сохранила свои человеческие черты, тем острее и непримиримее был конфликт. Такой подход к проблеме и заставлял Чехова даже в обезличенных людях искать проявление подавленной в них человечности. Так пришел писатель к теме человека, попавшего не на свою улицу. В этом случае важная для писателя проблема конфронтации человека и среды обнаруживалась с предельной ясностью и выразительностью.
Героиня "Бабьего царства" Анна Акимовна совершенно случайно оказалась владелицей миллионного дела, которое перешло ей в наследство от дяди. Отца Анны Акимовны дядя держал в черном теле на положении
Душевные порывы Анны Акимовны искренни. Она действительно добрый, отзывчивый человек. Тем нагляднее проявляется неколебимая власть над ней ее миллионного дела, побуждающего Анну Акимовну поступать совсем не так, как ей хочется, вовсе не так, как подсказывает совесть, а только так, как это диктует ей ее положение хозяйки.
Для того чтобы показать все это, Чехову оказалось достаточно проследить одни сутки жизни героини. Подробно и неторопливо живописует Антон Павлович быт бабьего царства на торговой, стариковской, и чистой, благородной половине занимаемых Анной Акимовной хором показывает окружающих ее лакеев, приживал и истинного хозяина дела — директора завода Назарыча с его приспешниками, просителей и служащих. Сюжетно же рассказ организует история искреннего порыва Анны Акимовны выйти замуж за простого человека, одного из старших рабочих завода — кузнеца Пименова. Этот порыв вбирает в себя и добрые побуждения, и хорошие воспоминания Анны Акимовны. Но только сутки и смогла она прожить с этой мыслью. Достаточно было ее лакею Мишеньке, совершенно ничтожному существу, которого она искренне презирает, поиронизировать на сей счет, как она приходит к мысли, что и в самом деле все это блажь. Да, ее мечты о Пименове были честны, возвышенны, благородны, но при всем том она понимает теперь, что если бы "только что прожитый длинный день изобразить на картине, то все дурное и пошлое, как, например, обед, слова адвоката, игра в короли, было бы правдой, мечты же и разговоры о Пименове выделялись бы из целого, как фальшивое место, как натяжка".
Чехов не строит никаких иллюзий. Правда состоит в том, что Анна Акимовна так и останется пленницей своего дела. Писателю важно другое — он хочет показать, что, помимо правды Назарычей и Лысевичей, царящей в доме Анны Акимовны, есть и другая правда человеческих отношений, которая не может не стучаться в сердце человека, если он еще не окончательно слился с этим миром, не знающим справедливости.
Впрочем, в других своих произведениях на ту же тему писатель рисует уже не проблески угасающего в человеке чувства правды, а, напротив, его пробуждение, внутреннее освобождение от долго порабощавших его ложных представлений и привычек, — пробуждение человеческой совести и сознания. Так и происходит с Никитиным в рассказе "Учитель словесности", когда он вдруг приходит к пониманию, "что кроме мягкого лампадного света, улыбающегося тихому семейному счастью, кроме этого мирка, в котором так спокойно и сладко живется ему и вот этому коту, есть ведь еще другой мир… И ему страстно, до тоски вдруг захотелось в этот другой мир, чтобы самому работать где-нибудь на заводе или в большой мастерской, говорить с кафедры, сочинять, печатать, шуметь, утомляться, страдать… Ему захотелось чего-нибудь такого, что захватило бы его до забвения самого себя, до равнодушия к личному счастью, ощущения которого так однообразны". А потом и конечный вывод — убеждение, что ему немедленно надо бежать от этого тихого, домашнего уюта, ставшего для него символом страшной, оскорбительной, тоскливой пошлости.
Наиболее сложную задачу Чехову пришлось решать в рассказе "Скрипка Ротшильда". Мысли гробовщика Бронзы о глупо прожитой жизни нужно было показать в той примитивной форме, которая только и была доступна этому темному человеку, и в то же время выявить их смысл и поэзию. На помощь пришел опыт, накопленный еще в восьмидесятые годы. Писатель вновь обращается к тому принципу повествования, который был положен в основу рассказов "Мечты", "Счастье", а потом использован в рассказе "Воры". И в "Скрипке Ротшильда" перед нами тоже два плана — сетование Бронзы по поводу упущенных возможностей сколотить капитал, упущенных заработков и тут же тоска от сознания дурно, напрасно прожитой жизни, горькое недоумение по поводу общих порядков жизни. "Зачем люди делают всегда именно не то, что нужно? Зачем Яков всю свою жизнь бранился, рычал, бросался с кулаками, обижал свою жену… Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу". И главная мысль: "Зачем на свете такой странный порядок, что жизнь, которая дается человеку только один раз, проходит без пользы?"