Чекисты рассказывают. Книга 3-я

Шмелев Олег

По той же причине из списка были вычеркнуты два других ближайших подручных Власова — Малышкин и самозваный генерал Жиленков. Что касается еще одного сомнительного генерала, произведенного Власовым из бывшего подполковника, начальника санатория в Ялте Мальцева, то тут Дружинин не сразу решил, оставить его в своем реестре или нет: «подполковник-генерал» в РОА ведал авиацией и, хотя самолетов у него было, что называется, кот наплакал, надо полагать, имел прямое отношение к пополнению подчиненных ему подразделений. А вот еще памятная фигура — Зверев Григорий, бывший комендант Харькова. У Власова он командовал

частью и, следовательно, непосредственно занимался делами войскового комплектования...

Так Дружинин перебрал всех названных в сообщении Верховного суда и в итоге оставил в своем списке семь фамилий. По ним он должен затребовать следственные дела из архива, чтобы проверить, кто же из этих семи изменников дал показания о генерале Мишутине и к чему сводились сами показания.

Но прежде чем делать заявку в архив, Дружинин после обеда решил позвонить Мишутиной: не вспомнит ли она сейчас из целого перечня фамилий нужную — ту, что следователь называл при допросе.

И вдруг неожиданная удача. Наверное, потому, что Мишутина была не так взволнована, как накануне, во время трудного разговора у нее на квартире, а может, помог сам список — ослабевшей памяти женщины было за что зацепиться. Когда Дружинин назвал ей по телефону фамилию, стоявшую в его перечне под третьим номером, она уверенно воскликнула:

— Вот он!

Да, этого власовца вчера, пытаясь расшевелить память Мишутиной, Дружинин пропустил — сам запамятовал о нем.

— Не ошибаетесь, Анастасия Владимировна?

— Нет, нет, он самый!

На другой день Дружинин дал заявку в архив, и в среду, как только удалось выкроить немного времени, уже сидел в читальном зале и просматривал нужное следственное дело. Оно было довольно пухлым: чтобы даже бегло ознакомиться с ним, потребовалось несколько часов.

Долистав дело примерно до середины, Николай Васильевич наконец нашел то, что искал. Жадно впился глазами в потускневшие от времени строчки протокольной записи. К сожалению, данные о генерале Мишутине оказались скупыми. Даже очень скупыми.

В одном месте дававший показания власовец сообщал, что зимой 1943 года он вместе с генералом Мишутиным и майором Копытовым ездил в Норвегию, где находился один из лагерей советских военнопленных. С большим трудом там удалось завербовать семнадцать человек, в основном бывших уголовников, четверо из которых по дороге сбежали. Через несколько страниц Мишутин был предположительно назван в числе изменников Родины, которые в конце апреля 1945 года сдались в плен генералу Петчу — командующему 7-й американской армией, вступившей к тому времени на территорию Чехословакии, где находились власовские части.

Когда Дружинин, просмотрев дело до конца, убедился, что больше нигде на его страницах генерал Мишутин не проходит, он снова вернулся к последнему, предположительному, сообщению власовца о бегстве Мишутина к американцам. Именно здесь, по-видимому, надо было искать ответ на неясный пока вопрос: почему во время следствия по делу группы власовских главарей Мишутину не было уделено должного внимания? Ограничились лишь допросом его жены, чтобы выяснить, что представляет этот генерал Мишутин, имеет ли он что-либо общее с тем Мишутиным, который в свое время был командиром дивизии Советской Армии и затем пропал без вести. И ничего определенного,

похоже, не установили. Да и как было установить, если сам Мишутин бесследно исчез (по крайней мере, для тех, кто вел тогда следствие), растворился среди прочих изменников Родины, пособников гитлеровских оккупантов, пригретых под крылом союзнической американской армии. «На нет и суда нет», — говорится в таких случаях. Эту пословицу в то время можно было применить в самом буквальном смысле.

И все же Дружинин не мог смириться с мыслью, что следствием больше ничего не предпринималось в этом направлении. Зная следователя, который в 1946 году допрашивал власовца, давшего показания о Мишутине, Николай Васильевич выяснил, где он сейчас и чем занимается. Оказалось, два года назад вышел на пенсию по болезни, живет в Москве, в Измайлове.

И в один из дней после работы Дружинин поехал к нему. Но тут подполковнику явно не повезло. Найдя нужный дом и квартиру, Дружинин узнал, что бывший следователь с женой в Ессентуках, в санатории, вернутся только через месяц.

 

В середине декабря в Москву приехал Иван Тимофеевич Воронец. Первые дни по приезде он, как заводной, с утра до вечера мотался из одного учреждения в другое по своим снабженческим делам и лишь на четвертый день сумел позвонить подполковнику Дружинину.

Час спустя они встретились в служебном кабинете Дружинина. Усадив гостя в мягкое кресло у стола, Николай Васильевич несколько минут беседовал с ним о житейских делах, затем сказал:

— Вы мне писали, будто командир партизанского отряда «Мститель» был чем-то похож на Мишутина. Прояснилось это дело?

— Пока нет.

— А у меня кое-что прояснилось, — сказал Дружинин.

— Да ну?! — удивился Воронец.

— Кое-что есть, — продолжал Николай Васильевич, достав из сейфа желтую папку. — Однако не совсем то, что мы с вами искали.

И он рассказал, что удалось узнать за последнее время о судьбе Мишутина от Сологубова (не называя самого источника) и от жены бывшего комдива.

Внимательно выслушав его, Воронец перевел дыхание, пристукнул тяжелым кулаком по столу.

— Вот это номер! А?

Потом он долго сидел молча, подперев рукой седую голову, не в силах сразу справиться с ошарашившей его новостью. Ему почему-то вдруг припомнился один давний разговор...

В то июльское утро 1941 года, выписавшись из госпиталя, он зашел к своему приятелю и односельчанину Василю Рогалю, работавшему механиком в госпитальном гараже. Рогаль часто навещал его во время болезни. Когда они сели на пожухлую траву в стороне от машин и закурили, Воронец сказал:

— Если бы я точно знал, где в Заболотских лесах находится наша дивизия, я бы, пожалуй, через Змеиное болото на ту сторону махнул.

— Разве воевать можно только в твоей бывшей дивизии? — заметил Василь.

— Ну, во-первых, наша дивизия не бывшая! — запальчиво возразил Воронец. — А потом, мне обязательно надо генерала Мишутина найти.

— Хочешь, я тебе его точный адрес дам? — сказал вдруг Василь.

— Чей? — не понял Воронец.

— Твоего комдива.

— Его адрес известен: на той стороне фронта, Заболотский лес.

— Что на той стороне, это правильно, — усмехнулся Василь. — А вот насчет Заболотского леса — бабка надвое ворожила.