Чекисты рассказывают. Книга 4-я
Шрифт:
Ровно в 24.00 из Амстердама снимается лайнер «Королева Вильгельмина», и на нем, согласно билету, купленному фирмой «Импэкс», отправится в Суринам новый голландский подданный с чековой книжкой на 300 000 долларов в кармане, а за час до этого в конторе фирмы «Импэкс» Абрам Моссе оформит последние документы, расплатится с фирмой и пообещает дорогому вице-директору прислать из Суринама до востребования открытку от имени племянницы Клары. Пожмет руку и пойдет на пристань. Вещей у него не будет, кроме небольшого чемодана.
План номер два — настоящий — выглядел иначе. В магазине игрушек он купил фальшивую бороду и усы на резинке, а в морском магазине —
Напрасно господин вице-директор будет ждать открытку из Суринама, а молодчики от штурмбанфюрера Бюлова стеречь у трапа «Королевы Вильгельмины». Клаус обманет их всех и уедет в Англию: граница тут рядом, в Гуке, и он проскочит прежде, чем кто-нибудь из тех, кто следит за ним, успеет сообразить, что к чему.
Штурмфюрер был не оригинален: он считал себя умнейшим человеком и внутренне смеялся над своими соглядатаями.
Но он не знал, что скромно одетая красивая женщина со странными глазами ни на минуту не выпускала его из поля зрения, что она видела, как он покупал фальшивую бороду, фуражку и плащ с капюшоном, и, самое главное, что, наблюдая за дверью фирмы «Импэкс» сверху, с площадки четвертого этажа, она все же нашла время осмотреть коридор и обнаружить сверток. После этого ей не останется ничего другого, как вынуть из сумочки револьвер, дослать патрон в патронник и спокойно прицелиться в лоб поднимающемуся по лестнице предателю, когда он, наконец, решит воспользоваться спрятанными предметами…
В пятницу без десяти девять утра Лёльке со стальным чемоданом, обтянутым зеленой кожей, явился, как было условлено, в контору фирмы «Импэкс». Один из сопровождавших его охранников вошел внутрь и остался у двери кабинета вице-директора, другой стоял под окном. Эти не таились. Трое других, во главе со штурмфюрером Конрадом Рейтером, составляли, если можно так выразиться, вторую линию охраны и старались соблюдать хотя бы видимость маскировки. Сам Рейтер стоял у бассейна. Под крышей двух сообщающихся домов, в полутемном проходе, притаилась Дорис Шерер с пистолетом в раскрытой сумочке. Бюлов пришел бы в умиление от количества пистолетов, готовых к стрельбе на площади Рокин.
— Извольте обождать здесь, господин Моссе, — сказал Рубинштейн, едва клиент прикрыл за собою дверь и отпустил чемодан на пол. — Я приглашу того, кто вам нужен.
— Не понимаю, — несколько растерялся Лёльке.
— Я говорю о паспорте. Человек из полиции, который все это устроил, не хочет при свидетелях.
Объяснение явно не удовлетворило штурмфюрера, но Рубинштейн не дал ему времени соображать дальше. Он исчез за дверью, которая вела в смежную комнату, и оттуда через секунду появился Гай, одетый в черный плащ и котелок. В руке у него был тощий портфельчик.
— Имею честь говорить с господином Герзоном? — спросил он вкрадчиво.
— Да.
— Я из полицейского управления, господин Герзон. Благоволите получить ваш паспорт. Деньги уже уплачены.
Лёльке взял протянутую ему книжечку, раскрыл ее и с минуту, не меньше, не поднимал головы. Гай видел, как у него сначала побледнело, а потом покраснело лицо, как запылали малиновым цветом белые уши, заиграли на скулах желваки.
Так, не поднимая головы, он исподлобья уперся взглядом в лицо Гая и выдавил из себя:
— Что за шутки?
— Я не шучу, — сказал Гай грубо. — Это всего лишь фотокопия
— Сколько же вы еще хотите?
— Вы ничего не поняли, герр Герзон. И какой вы Герзон? Вы даже и не Моссе.
Лёльке все еще не мог понять, что же тут происходит. Только правая рука сама вдруг вспомнила, что в заднем кармане брюк у него есть пистолет и предохранитель снят еще в отеле.
— Не надо, — очень убедительно произнес Гай. — У вас за дверью охрана, и под окном тоже, и еще есть. Я это знаю. Но если вы поднимете шум, голландский паспорт с вашей фотокарточкой на имя Герзона уйдет в Берлин… С описанием всей этой некрасивой истории.
— Что вам надо?
— Я хочу, чтобы вы честно исполнили поручение, которое вам дали. Потом благодарить будете.
До Лёльке, наконец, дошло, что все рухнуло, но он никак не мог взять в толк, кто этот человек, по чьему приказу действует, с какой целью. Он только отчетливо ощущал, что влип в очень нехорошую историю. Обрывки мыслей кружились в голове, не желая выстраиваться ни в мало-мальски логичную догадку, ни в какое-либо решение. То ему казалось, что перед ним кто-то из неведомых агентов штурмбанфюрера Бюлова, то мелькало подозрение, что это вербовщик из какой-то иностранной разведки, то являлась мысль о гангстерах. Но ведь он сейчас своими ушами слышал: от него требуют честно исполнить долг, то есть сдать деньги в банк. Значит, варианты с вербовщиком и гангстерами отпадают. А если это человек Бюлова — зачем ему тут разводить церемонии, пугать паспортом? Все вертелось в горячей голове Клауса Лёльке, и он молчал, словно онемел. Состояние, в котором он пребывал, глаз врача оценил безошибочно. Не давая рассеяться шоку, Гай положил на стол автоматическую ручку и три стодолларовые бумажки, вынул из бювара чистый лист и тихо приказал:
— Возьмите эти деньги и напишите расписку.
Он вынул из рук Лёльке фотокопию паспорта и за локоть подвел его к столу:
— Пишите, вам же лучше будет. Ну!
Лёльке сел в кресло Рубинштейна.
— Пишите, — сказал Гай, стоя у него за плечом. И начал диктовать: — Расписка. Я, Клаус Лёльке, получил за оказанные мною негласные услуги от держателя данной расписки триста долларов. — Гай следил за пером. Лёльке писал крупно, но чувствовалось, что почерк не менял. Да и вряд ли он сейчас был способен на такие осмысленные действия. — Так. Подпись. И число. — Гай взял расписку и спрятал авторучку. А затем вынул из кармана законный немецкий паспорт на имя Абрама Моссе и вложил его в руку оцепеневшему Клаусу Лёльке вместе с тремя стодолларовыми бумажками. — Я вас обязательно найду в Берлине, — сказал Гай, направляясь к двери. — А сейчас продолжайте свои дела с вице-директором и будьте здоровы.
Таким образом, эта история кончилась к общему благополучию, Клаус Лёльке успешно завершил возложенную на него миссию и, кроме трёхсот долларов, получил денежную награду от министерства иностранных дел. Конрад Рейтер и Дорис Шерер также справились со своей задачей.
Рубинштейн решил продолжать службу в фирме «Импэкс», справедливо полагая, что из Амстердама, оставаясь на свободе, ему скорее удастся оказать какую-нибудь помощь жене и сыну. Восемь тысяч долларов, полученных от Лёльке в качестве комиссионных, покрыли сумму, выплаченную основному владельцу за половинный пай, и еще осталось, за вычетом трехсот известных долларов и расходов на месячное пребывание в Амстердаме, пятьсот. Двести Гай взял на свой баланс, а триста оставил Рубинштейну.