Чекисты рассказывают. Книга 6-я
Шрифт:
«Коленька! Доверься подателю этой записки».
На обороте было нацарапано:
«Господин доктор, меня не ищите. Я сам найду вас. Ваш друг».
Тогда он обрадовался весточке от матери и подумал: значит, и сюда проникают люди с той стороны... Но тут же испугался — как этот «неизвестный друг» будет искать его? Он понял, что боится и не хочет, чтобы его искали «с той стороны». А потом ранение, зверская расправа с ранеными и больными в госпитале и гибель Маши так перевернули его, что теперь он знал,
Ранения были легкими. Через неделю он уже встал на ноги и только чуть прихрамывал.
Приступив к работе, Мужичков твердо решил встретиться с «другом» с той стороны. Чаще стал бродить вокруг своей землянки, старался больше быть на виду и напомнить неизвестному о себе. Однако тот не приходил.
«Я сам найду вас», — предупреждал «друг» в записке. «Но где же он?.. Как его найти? — волновался врач. И тут же сдерживал себя: — Нет-нет. Самому мне не следует торопить события».
— Господин доктор... Я очень сожалею, что тогда так нелепо получилось, — услышал Мужичков от пациента.
Он вопросительно посмотрел на пожилого мужчину в поношенном коричневом ватнике, с худым морщинистым лицом, который усаживался перед ним на табуретке. Левая кисть незнакомца была забинтована и покоилась на перевязи.
В больничной землянке, кроме них, никого не было.
— Вы о чем?
Тот растянул тонкие губы в улыбке, оголив крупные, сильно прокуренные зубы. Сторожко глянул на вход в землянку. Затем снял перевязь. Сорвал повязку с кисти и сунул бинты в карман ватника. Пошевелил пальцами: кисть, видимо, затекла от ложной повязки. (Он появился у врача по поводу растяжения связок локтевого сустава и кисти.)
— Николай Михеевич, примите материнский поклон от Ирины Александровны, — тихо произнес «пациент» и склонил голову с почтением. — Она ждет вас с нетерпением.
Мужичков вздрогнул от неожиданности, поняв, что перед ним человек, которого он так долго ждал.
— Так это вы?! — он быстро взял себя в руки, добавил уже спокойнее: — Наконец-то!
— Да... Я — ваш друг, — представился тот и сообщил доверительно: — Лыжников-эсэсовцев сюда привел я... В разгар боя можно было незаметно уйти. Однако автоматчик опередил человека, который знал вас в лицо. Тот человек должен был встретиться с вами и обеспечить вашу безопасность. Но он погиб. Печально, конечно, что вас тогда ранило. Столько времени напрасно потеряно... Ирина Александровна очень волнуется...
Мужичков сжал зубы. Похолодел весь. Он не знал, как вести себя дальше. Он кивал головой, словно соглашался с тем, о чем говорил гость. У него вдруг появилась такая ненависть к пришельцу, что стало дурно, закружилась голова. Доктор сильно прикусил губу, стараясь избавиться от головокружения. Подумал: «Так это он за мной пришел! А что у меня с этим типом общего?! Фу, какая мразь! Нет-нет! Я никуда с ним отсюда не пойду!» И он стал торопливо придумывать, как лучше обезвредить пришельца с той стороны.
А тот продолжал:
— Господин доктор, у меня все готово. Можно хоть сегодня ретироваться. Только прежде чем уйти, нам
Доктор сдвинул брови, насторожился, глянул на собеседника вопросительно.
— Да такой гостинец, чтобы надолго запомнили вас бандиты! — продолжал гость, кривя губы.
Мужичков напрягся весь:
— А что вы имеете в виду?
«Пациент» достал из внутреннего кармана ватника темный стеклянный пузырек. Протянул врачу:
— Вот! В нем такая сильная доза, что достаточно будет всыпать щепотку в их колодец или в общий котел... В общем, дело проверенное.
Николай Михеевич ужаснулся, поняв, что требует от него этот человек. «Безумие! И я должен согласиться на это?! Но он может сделать это и без моего согласия!» — Доктор торопливо взял у диверсанта пузырек, на этикетке которого чернел безглазый череп, а под ним скрещенные берцовые кости.
— Ясно. А что в нем?
— Не знаю точно. Мне сказали, что вполне хватит на тысячу голов. Действует мгновенно! — сообщил диверсант и так сжал зубы, что желваки заходили.
За стеной послышались голоса. Тут же поднялась плащ-палатка, что заменяла дверь.
— Хорошо. Вечером приходите в мою землянку, — пряча пузырек с ядом в карман халата, шепнул врач диверсанту. — Там договоримся. — И громко сказал: — Ну что ж, с рукой у вас все в порядке. Были растянуты связки. Пройдет скоро. Все.
Он смазал «пациенту» верхнюю сторону кисти йодом. И тот удалился, предварительно поблагодарив врача. А в землянку вошли два молодых партизана: у одного свежая повязка на голове, второй поддерживал раненого товарища под руку.
Мужичков вошел в землянку комиссара отряда и устало опустился на лавку, вытянувшуюся вдоль стола. Прислонил к ней палку. Осторожно поставил на стол пузырек с ядом. Облегченно вздохнул. Потом снял шапку, вытер ею обильный пот во лба и рассказал о своем «спасителе».
Диверсанта взяли в тот же день вечером, когда он остановился у входа в докторскую землянку, готовясь войти в нее...
После того как Николай Михеевич помог партизанам обезвредить диверсанта (и тем самым отрезал себе путь возвращения в оккупированный город), он почувствовал облегчение: будто неимоверная тяжесть свалилась с его плеч, стало легко дышать. Однако и после этого он по-прежнему часто задумывался над тем, как ему все рассказать комиссару, как объяснить свою службу немцам... Мужичков в сотый раз твердил все те слова, какие он скажет комиссару, Аннушке, Пашке, Лехе, Семену Лукичу...
Но, уже собравшись это сделать, он вынужден был уехать в соседний отряд к тяжелораненому. А приехав назад, узнал, что ни комиссара, ни белокурой Аннушки, ни старого фельдшера в отряде уже нет — их вызвали в Москву.
Части Советской Армии, развивая стремительное наступление, пересекли государственную границу Советского Союза и погнали гитлеровцев дальше на запад. Отряд вышел из леса. Представитель Центрального штаба партизанского движения привез приказ о расформировании отряда: молодежь шла в действующую армию, пожилые возвращались в родные места.