Чекисты. Книга первая
Шрифт:
— За неделю не отблюется, — угрюмо заметил Варфоломей Гиря, — у Стасюка нутро слабое.
До Алексея, казалось, только теперь начало доходить истинное положение вещей.
— Выходит, это вы мне такую штуку подстроили? — хмурясь, промолвил он.
— Мы, — подтвердил Шаворский и хлопнул его по спине. — Хотели посмотреть, на что ты годишься. И обижаться нечего: новых людей мы и не так проверяем.
Алексей в сердцах сплюнул в угол и сказал зло и вполне искренне:
— Жаль, что не укокошил ни одного! Запомнилась бы вам эта проверочка.
Шаворский
И Алексей понял, что теперь все в порядке: “племянник” Золотаренко выдержал последнее испытание.
Разговор между Рахубой и Шаворским состоялся на этот раз уже в присутствии Алексея и полностью вознаградил его за долготерпение.
Прежде всего Алексей узнал, что Шаворский назначил свидание кому-то из Всеукраинского повстанкома. Свидание должно состояться в воскресенье утром, то есть через три дня.
О том, что одесские белогвардейцы стремятся блокироваться с петлюровцами, Алексей уже знал от Инокентьева. Но о каком Всеукраинском повстанкоме шла речь?
Очаги бандитизма разгорались в опасной близости от Одессы. За Балтой свирепствовал атаман Заболотный, в Бирзульском уезде поднялся атаман Гулий, в соседней Подолии вовсю разгулялся атаман Палий. Одесская губчека уже имела данные о том, что подпольные петлюровские организации налаживают связь с закордонным петлюровским штабом, но о создании единого центра сведений пока не было.
Понятно, отчего так насторожился Алексей при упоминании о Всеукраинском повстанкоме.
Что за повстанком? Где он? Кто им руководит? Давно ли существует? Это были вопросы необычайной важности, от которых, возможно, зависело, быть новой войне или не быть…
— Жаль, что я не узнаю результатов ваших переговоров, — сказал Рахуба. — Придется сделать следующим образом: на свидание возьмите с собой Михайленко. Представьте его как нашего связного. В течение недели мы постараемся кого-нибудь прислать, Михайленко передаст ему содержание вашей беседы и все, что вы найдете нужным сообщить нам.
Алексей с волнением ждал, что ответит Шаворский. Тот коротко дернул плечом.
— Пусть так, вам виднее.
— Надо кличку ему придумать. — Рахуба оценивающе взглянул на Алексея, задержался взглядом на его бледно-желтых, выгоревших на солнце волосах. — Допустим, “Седой”. Подходит?
— Седой так Седой, — сказал Алексей.
Стать связным Рахубы, — “передаточным пунктом” между “Союзом освобождения России” и одесскими заговорщиками — да о лучшем он и мечтать не мог!
Затем договорились о подробностях завтрашнего отъезда Рахубы, и Шаворский ушел, предупредив Алексея, что будет ждать его в воскресенье утром на Новобазарной.
Рахуба велел затворить дверь плотнее и сесть ближе.
— Слушай: введу тебя в курс дела. Европейские державы готовят вторжение в Россию. Наша задача — подготовить им успех, зад большевикам подпалить. Кто, по-твоему, способен на это здесь, на Украине?
— Петлюровцы,
— Вот именно петлюровцы. Поэтому мы стремимся заставить их действовать по нашей указке.
— Да много ли с них толку? — заметил Алексей, чтобы навести разговор на помянутый Шаворским повстанком. — Расползлись, как муравьи, каждый в сторонке покусывает.
— Ошибаешься! Есть уже по крайней мере две большие петлюровские организации. Постараемся наладить с ними постоянную связь и договориться о взаимодействии. И тогда большевикам крышка! Советская власть сама себя изживет. Хозяйственного опыта у большевиков нет. При сложностях внутреннего порядка они спасуют! Только не дать угаснуть огню! Они не сдюжат!.. — Он хватал Алексея за рукав, горячо дышал ему в лицо.
И этого человека Алексей должен был завтра сам переправить за границу!
…Когда Рахуба уснул, Алексей в комнате Золотаренко написал Инокентьеву записку:
“Дядя сегодня уезжает с Большого Фонтана. Считаю: пусть едет. Сообщите, где встретимся, — много новостей”.
Утром Золотаренко по пути на базар доставил записку по адресу. Ответ принес на словах: “Пускай едет. Встретимся послезавтра утром, где всегда”.
В семь часов вечера Золотаренко впустил с черного хода невысокого человечка в замызганной матросской робе, с кнутом, переброшенным через плечо.
— Кто за рыбой? — спросил человечек сипло. — Экипаж готов.
Перед выходом Рахуба у себя в каморке передал Алексею объемистую пачку денег. Алексей сам натянул ему сапог на больную ногу и помог спуститься по черной лестнице во двор, где в глухом тупичке за сараями стояла телега, груженная пустыми бочками. Между бочками уложили Рахубу, сверху накинули брезент. Алексей уселся рядом с человеком в робе, и телега выехала со двора…
За Куликовым полем их единственный раз остановил милицейский пост.
Начальник поста, чернявый парнишка в солдатских обносках, вооруженный кавалерийской винтовкой, мельком оглядел телегу, постучал кулаком по одной из бочек и тем ограничился.
— Езжайте.
За городом на телегу подсели ожидавшие на трамвайной остановке Микоша и Битюг.
На четырнадцатую станцию Большого Фонтана приехали уже в полной темноте. Телегу загнали в сад какой-то брошенной дачи. Повиснув на плече Алексея, Рахуба сам доковылял до обрыва. По крутой лесенке к берегу его спускали на руках.
Ждали долго. От воды тянуло влажным теплом. Гладкие, неторопливые волны размеренно и грузно падали на гальку. Провожающие рассредоточились: двое дежурили на обрыве, Микоша залез под скалу и время от времени зажигал там фонарь.
Рахуба шептал Алексею:
— Живи пока у Золотаренко, на моем месте, но подыскивай еще квартиры. Явятся люди от нас — устрой…
Он зябко поеживался и то и дело оглядывал море — было видно, что длительное ожидание действует на него угнетающе.
Наконец часа в три пополуночи в море замигал желтый огонек и погас сразу же, как только Микоша засветил сигнальный фонарь.