Челноки
Шрифт:
— А в этой что? — пухлая, с черными волосами рука пошарила в сумке.
— Тоже матрешки, — тихо подтвердил я, чувствуя, как колотится сердце. Двойное дно ведь под ними, между фанерок коробочки с часами «Заря». На этот раз именно в них основной капитал. Найдет — разорюсь.
— А здесь? — рука пощупала небольшой, казалось бы, Борискин рюкзак. Но он адски тяжелый. Там вроде автозапчасти.
Я отступил в проход, освобождая место владельцу. Про своё пусть говорит сам. А в душе облегчение — часы не спалили.
— Дык это… — запнулся Борис, увидев, что заинтересовались
Таможенник его реакцию, понятно, считал. Достал зубную пасту, попробовал выдавить немного на палец. А это невозможно, если там ее нет. В тюбике три тысячи долларов, которые через минуту триумфально из него извлекли.
— Ага! — таможенник обвел нас торжествующим взглядом.
— Договоримся? — жалобно спросил позеленевший Борис. На лице раскаяние, отчаяние, ужас и, конечно, извечный вопрос: «почему это случилось именно с ним?»
— Еще есть? — смерили пристальным взглядом его.
Таможенник задумчиво поднял на столе скатерть, банку с нарезанным салом, хлеб, пакет с малосольными огурцами от бабулек с перрона.
Теперь занервничал я. Огурцы пустотелы и фаршированы баксами, на каждом тонкий, незаметный разрез. Перемудрил. Засунул бы в носки, как все нормальные люди! Или бы спрятал в трусы.
— В общем так… Вся группа на выход с вещами. Таможенный контроль пройдете у нас.
— Но…
— А этот со мной, протокольчик составим! — решительно пресек он попытки дать взятку. Смотреть никого больше не стал.
Подавленные и злые мы выгрузились на перрон со всеми пожитками. На таможню, понятно, никто не пошел. Ждем Бориску, посмотрим, что скажет. Обычно всё упирается в деньги. Но не всегда.
Поздняя молдавская осень не подарок. Таможня словно вытягивала тепло и радость из этого места. Холод, серость и сырость. Моросящий дождь переходил в снежную крупу, капли стекали по грязным стеклам вагонов, перрон блестел от покрывавшихся ледяной корочкой луж. Пронизывающий ветер гонял мусор, листья и тощих котов, что жались к ногам, требуя жрачки и ласки. Мы мерзли и кутались в куртки, выпуская изо рта облачка пара.
Вернулся продрогший и бледный Бориска.
— Ну как? — мы окружили его.
— Без протокола отдал половину.
— А с нами чо?
— Сказали, с товаром не пустят.
— Так не даром же!
— Да похер им, уперлись и всё. Вот вообще бесполезно. Но завтра другая смена придет. Может, прокатит. Теперь только ждать.
Проклиная таможню, злой рок и погоду, поплелись в гостиницу, благо она была рядом. С тоской проводили взглядами поезд. В нем тепло и комфортно, но он уходит без нас.
После заселения, как водится, крепко напились, чтобы снять стресс. Бориска был безутешен. Полторы штуки! Ну хорошо хоть не три. Его жалели, успокаивали, но мысли у всех о своем. Что, если и завтра не пустят? Возвращаться домой? Так в первый раз.
Нет, с Венгрией в Чопе тоже были проблемы, но как-то всё же прошли. Толпа местных таможню буквально брала штурмом. Давка, визг, истерики. Кончилось тем, что пограничник размотал из ящика шланг, угрожая открыть пожарный гидрант.
У нас с собой по велосипеду «Старт-шоссе»
Будапешт, конечно, потряс. Красиво в нем всё — архитектура, девушки, магазины и бани. Не уже родная Болгария, это почти капстрана. Вспоминая ее, незаметно заснул.
Хотя сансара нереальна, я считаю ее настоящей.
Ради удовольствий и денег игнорирую вечную ценность.
Хотя у меня есть всё уже есть, жадно стремлюсь иметь еще больше.
Я обманываю себя зыбкой иллюзией и миражами,
Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!
Даруй свое благословение, чтобы я потеряла интерес к такой жизни, как эта.
Открыв глаза, я поднялся и сел на кровать, окинув комнату взглядом. Ну, хоть не кладбище. Прошлый перфоманс так врезался в память, что ту красноглазую тварь вижу, как наяву. Раз снова вызвали, значит, у Кайя проблемы. Мои-то сейчас он вряд ли решит.
Минимум мебели, узкие бойницы-окна под потолком — не пролезть. Что там за ними, пока было неясно. Тут же всё очень чисто и просто. То ли дешевый номер в гостинице, то ли приличная тюремная камера. На стуле аккуратно сложена одежда мышиного цвета.
Поднял руки, сжал пальцы в кулак, встал и присел. Нигде не кольнуло, кожа не лопнула, ничто не отваливалось с болезненным треском. Крепкие мышцы, ни шрамов, ни швов. Похоже, тело здорово и прекрасно работает. Ощупал лицо — без щетины. Кай следил за собой.
В голове, слава богу, ясно и чисто. Ни шума в ушах, ни спутанных мыслей. Память в порядке, с психикой всё, как всегда. То есть, непонятно насколько этот опыт реален. Параллель в метавселенной или правдоподобные глюки и сны?
Не надо бояться, всё это уже было не раз. Разогреть мозг, подумать о чем-то легком, приятном и отследить свои мысли. Посмотреть, откуда возникли и куда направляются. Не увлекаться, не преследовать их, а безучастно проводить это взглядом, отпуская на волю, как птиц. Пусть они спонтанно и естественно растворятся в безбрежном пространстве ума…
Я вдруг ясно понял, что это ведь не моё! Гейла? Словно читает свою проповедь мне прямо в уме!
В дверь постучали.
Растер лицо ладонями и пошел открывать. Мои гости сами собой не исчезнут. Кого принесет в этот раз?
На пороге Эдичка в отутюженном черном костюмчике, а позади него стоит Гейла. Много бижутерии и короткое платье в явном контрасте с подчеркнуто строгим стилем юнца.
— Ясного света! — чопорно поздоровался тот. — Мы сегодня вдвоем.
Я вопросительно посмотрел на Гейлу, не понимая, как себя с ней вести. Она сделала страшные глаза, подсказывая, чтобы был начеку. После «кармографа» времени прошло как бы немало, но на всякий случай просто кивнул.