Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона
Шрифт:
— Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
— Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.
— Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.
— Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
— Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.
— Радуйтесь и веселитесь. Вы — соль земли. Вы — свет мира.
— Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего небесного».
Чтение Священного писания шло соло и хором, а тем временем Улисс Маколей изучал лысину. Внезапно этот предмет украсился мухой, которая в свою очередь принялась исследовать лысину и будоражить объятого дремотой
Улисс увидел, что неподалеку от него на песке спит араб в развевающихся одеждах. Возле араба не то мандолина, не то какой-то другой музыкальный инструмент и кувшин с водой. Улисс увидел, как лев, в своем смирении и простоте душевной чем-то похожий на спящего человека, подходит к арабу и обнюхивает его голову без всякого намерения причинить ему вред.
Чтение Священного писания окончилось. Мощно задышал орган, а хор и прихожане запели «Простираю к тебе руки мои».
Видение пустыни исчезло. Вместо нее возник океан. Теперь Улисс судорожно цеплялся за скалу, которая высилась над водной пустыней. Только голова его и руки были над водой. Он оглядывается в поисках спасения, но крутом одна лишь вода. И, несмотря на это, он полон терпения и веры. Наконец Улисс видит, как вдалеке по волнам идет огромный человек — Большой Крис. Большой Крис подходит к Улиссу, молча нагибается к нему, берет за руку и поднимает из глубины на поверхность. Мгновение спустя Улисс снова падает в воду и судорожно барахтается в ней, а Большой Крис снова выуживает его оттуда и ставит на ноги. Держа мальчика за руку, Большой Крис шествует вместе с ним по волнам. Далеко впереди видны белые башни прекрасного города, окаймленного зеленой растительностью. Большой Крис и мальчик идут прямо в город.
Пение кончилось. Вдруг Улисс почувствовал, что его кто-то трясет. Вздрогнув, он проснулся. Его тряс Лайонель. Лайонель с тарелкой для пожертвований. Улисс нашел свою монетку, положил ее на тарелку и передал тарелку матери.
Лайонель прошептал Улиссу тоном благоговейным и полным таинственности:
— Ты уже спасен, Улисс?
— Как? — спросил Улисс.
— Прочти, — сказал Лайонель и вручил другу религиозную брошюрку.
Улисс поглядел на брошюрку, но не смог разобрать даже очень большие буквы заголовка: «Ты уже спасен? Это никогда не поздно!»
В другом конце притвора Лайонель задал тот же вопрос какому-то пожилому господину:
— Вы уже спасены?
Человек строго взглянул на мальчика и с раздражением шепнул ему:
— Ступай, ступай!
Прежде чем уйти, Лайонель с видом великомученика предложил пожилому господину одну из своих брошюрок. Разозлившись, пожилой господин молча выбил брошюрку из рук Лайонеля; мальчик напугался и почувствовал себя настоящим великомучеником.
Жена пожилого господина шепнула ему:
— Что с тобой, милый?
— Мальчик спросил меня, сумел ли я спастись. Потом сунул мне вот это.
Он нагнулся, поднял с пола брошюрку и передал
— Сунул мне… это сочинение!
Пожилой господин с раздражением прочел вслух:
— «Ты уже спасен? Это никогда не поздно!»
Жена умиротворяюще похлопала пожилого господина по руке.
— Не волнуйся. Почем ему знать, что ты целых тридцать лет был миссионером в Китае?
Во время церемонии сбора пожертвований тихо и неясно играл орган и заливалось сопрано. Лайонель, Агги, Шэг и несколько других итакских мальчишек выстроились в глубине церкви — каждый из них держал перед собой тарелку с пожертвованиями. Когда музыка кончилась, мальчишки в непривычном молчании и с комической важностью затопали по проходу к столу перед кафедрой священника и сложили туда стопкой свои тарелки; затем они расселись по местам рядом с родителями.
Глава 35
А ЛЕВ СМЕЯЛСЯ
Вернувшись из церкви и проглотив воскресный обед, Август Готлиб отправился в палисадник чинить рваную теннисную сетку — в расчете на то, что она еще пригодится. Его сверстник Энук Хопер подошел к палисаднику, остановился как вкопанный и стал наблюдать за тем, что делает Агги. Сам он был счастливым обладателем камеры от бейсбольного мяча; он лихо швырнул ее о тротуар, и камера высоко подпрыгнула. Поймав свой мяч на лету, он стал кидать его снова и снова. Энук Хопер был самым горячим мальчиком в Итаке, самым нетерпеливым, быстроногим и горластым.
— Что ты делаешь? — спросил он Агги.
— Сеть.
— Для чего? Для рыбы?
— Нет, — сказал Агги. — Для зверей.
Энуку Хоперу сразу стало скучно.
— Пойдем, — сказал он. — Сыграем в бейсбол или, хочешь, побежим к цистерне Гуггенгейма и полезем на нее.
— Мне надо доделать сеть, — сказал Агги.
— Господи, на что тебе сдалась эта сеть? — нетерпеливо воскликнул Энук.
— Ловить зверей.
— Где ты найдешь тут зверей? Давай, давай! — закричал он. — Пошли на Малагу, выкупаемся.
— Я буду ловить этой сетью зверей как пить дать! — сказал Агги.
— Этой теннисной сеткой не поймаешь даже блоху. Давай во что-нибудь играть. Давай проберемся в кино, там сегодня картина про Тарзана.
— Сперва я поймаю собаку, — сказал Агги, — попробую, крепка ли сеть. Если она выдержит, тогда посмотришь!
— Твоя теннисная сетка — старая рванина, — сказал Энук. — Ничего ты ею не поймаешь. Пойдем в парк к тюрьме, поболтаем с арестантами.
— Сперва я доделаю сеть для зверей. Мне ее надо сегодня попробовать. Если она годится, тогда увидишь!
— Что я увижу? У нас тут нет никаких зверей. Одна корова. Две собаки. Шесть или семь кроликов. Несколько кур. Что ты можешь поймать?
— Очень хорошая сеть, — сказал Агги. — Годится и на медведя.
— Брось ломаться, идем, — сказал Энук. — Хватит валять дурака. Эта сетка годится на медведя? Да этим старьем не поймаешь и плюшевого медведя. Пойдем в китайский квартал, погуляем по главной улице,
Август Готлиб ненадолго прервал работу, задумавшись о китайском квартале и о китайцах. Он спросил у Энука Хопера:
— Небось боишься китайцев?
— Я-то? — искренне удивился Энук. — С чего это мне их бояться? Даже если они что-нибудь и затеют, им меня все равно не поймать. Я ведь здорово бегаю.
— Спорю, что лев тебя поймает.
— Меня? Нет. Никакой лев меня не поймает. И медведь. И тигр, и китаец — никто. Я слишком быстро бегаю. Бросай эту сетку, пойдем через железную дорогу, поиграем с мальчишками со спортивной площадки.
— Спорю, что тебя трудней поймать в западню, чем льва, — сказал Агги.