Человеческий цикл
Шрифт:
С другой стороны, мы оказываемся перед соблазном объявить совершенной культурой все те эпохи и цивилизации, которые, несмотря на все их недостатки, поощряли свободное человеческое развитие и, подобно древним Афинам, сосредоточивались на мысли, красоте и наслаждении жизнью. Но в истории афинского общества было два разных периода: период искусства и красоты, т. е. Афины Фидия и Софокла, и период мысли, т. е. Афины философов. В первый период определяющими силами в обществе были чувство красоты и потребность в свободе жизни и наслаждении жизнью. Эти Афины мыслили, но мыслили на языке искусства и поэзии, в образах музыки, драмы, архитектуры и скульптуры; они находили удовольствие в интеллектуальной дискуссии, но при этом не столько стремились прийти к истине, сколько наслаждались игрой мысли и красотой идей. Афины имели свой моральный кодекс, ибо без нравственности не может существовать никакое общество, но там не было подлинно этического импульса или этического типа — только обычная конвенциональная нравственность; и свои представления об этике афинская мысль была склонна выражать в терминах красоты: to kalon, to epieikes — прекрасное, гармоничное. Самая религия Афин была религией красоты и служила поводом для проведения приятных ритуалов и празднеств и создания художественных творений, т. е. была источником эстетического наслаждения, слегка окрашенного поверхностным религиозным чувством. Но без характера, без сколько-либо высокой и строгой дисциплины сила жизни быстро иссякает. Афинское общество истощило свою витальность в течение одного восхитительного века, который оставил его обескровленным, обезволенным, не способным преуспеть в жизненной борьбе, лишенным творческой силы. И оно действительно на время обратилось именно к тому, чего ему недоставало: к серьезному поиску истины и развитию систем этической самодисциплины; однако оно
Эта неполноценность эстетического отношения к жизни становится еще более очевидной, если мы возьмем еще один более поздний великий пример: Италию эпохи Возрождения. Какое-то время Возрождение рассматривали главным образом как новый подъем научного знания, но на своей родине, в Средиземноморье, Возрождение вылилось, скорее, в расцвет искусства, поэзии и культ красоты. Эстетическая культура отошла от этического импульса куда дальше, чем это было возможно даже в позднейшую эпоху эллинизма, и временами принимала даже антиэтичный характер, напоминавший распущенный нрав имперского Рима. Эпоха Возрождения обладала ученостью и любознательностью, но привнесла очень мало своего в высокую мысль, поиски истины и более совершенные достижения разума, хотя и помогла расчистить дорогу для философии и науки. Она настолько развратила религию, что пробудила в тевтонских народах с этическим складом ума бурный протест Реформации, который, хотя и отстаивал свободу религиозного ума, был мятежом не столько разума (это было предоставлено Науке), сколько морального инстинкта и его этической потребности. Последующий упадок и безвольная слабость Италии явились неизбежным следствием этого серьезного изъяна, присущего периоду ее утонченной культуры, и для нового возрождения ей требовался новый импульс мысли, воли и характера, который дал ей Мадзини. Если этического импульса как такового недостаточно для развития человеческого существа, все же воля, характер, самодисциплина и самоконтроль являются необходимыми элементами этого развития. Они суть стержень ментального существа.
Ни этическим, ни эстетическим существом не исчерпывается весь человек, и ни одно из них не может быть его верховным принципом; это просто две его могущественные составляющие. Этическим поведением не исчерпывается вся жизнь; даже сказать, что оно составляет три четверти жизни, — значит развлекаться очень сомнительной математикой. Место этического существа в жизни не может быть обозначено в подобных определенных выражениях — в лучшем случае мы можем сказать, что лежащие в его основе воля, характер и самодисциплина являются чуть ли не первым условием человеческого самосовершенствования. Эстетическое чувство равным образом необходимо, ибо без него самосовершенствование ментального существа не может достичь своей цели, которая на ментальном плане есть правильное и гармоничное обладание и наслаждение истиной, силой, красотой и радостью человеческого существования. Но ни одно, ни другое не может быть высочайшим принципом организации человеческой жизни. Мы можем объединить этическое и эстетическое существа; мы можем расширить этическое чувство с помощью чувства красоты и наслаждения и привнести в него элементы мягкости, любви, нежности, т. е. развить гедонистическую сторону морали, чтобы нейтрализовать его тенденцию к жестокости и суровости; мы можем укрепить, направить и усилить чувство наслаждения жизнью, привнеся в него необходимую волю, строгость и самодисциплину, которые придадут ему устойчивость и чистоту. Таким образом, эти две силы нашего психологического существа, которые представляют в нас сущностный принцип энергии и сущностный принцип наслаждения (индийские понятия Тапас и Ананда более глубоки и выразительны), могут помогать друг другу в первом случае обретать более богатое, а во втором — более великое самовыражение. Но для достижения даже такого взаимного примирения эти силы необходимо возвысить и просветить с помощью более высокого принципа, который будет в состоянии понять и постичь в равной мере и ту, и другую, и высвободить и беспристрастно сочетать их стремления и потенциальные возможности. Этот высший принцип, по всей вероятности, откроется нам благодаря деятельности разума и разумной воли. То высочайший принцип, который, похоже, по праву станет коронованным повелителем нашей природы.
Глава XI. Разум как правитель жизни
Разум, использующий разумную волю для упорядочения внутренней и внешней жизни, несомненно является наиболее развитой способностью человека на нынешней ступени эволюции; это верховный правитель, ибо он представляет собой способность управления и самоуправления в сфере сложного человеческого существования. Человек отличается от других земных существ своей способностью к поиску закона жизни, закона своего бытия и своей деятельности, принципа организации и саморазвития, который не является тем исходным инстинктивным, врожденным, автоматически самореализующимся законом, управляющим его природным существованием. Искомый принцип не имеет отношения ни к неизменной и не способной к развитию организации устойчивого типа в природе, ни (если последний подлежит изменению) к самопроизвольной эволюции, характерной для низших форм жизни, — эволюции, действующей скорее в массе, чем в индивиде, в ходе которой субъект развития не осознает происходящий с ним процесс и не принимает в нем сознательного участия. Человек ищет разумный закон, над которым он сам станет правителем и господином или по крайней мере распорядителем, обладающим частичной свободой действий. Он может представить себе некий прогрессивный принцип, с помощью которого будет эволюционировать и развивать свои способности, значительно расширяя и качественно изменяя из-начальную сферу их деятельности; он может положить начало разумной эволюции и сам будет определять ее направление или во всяком случае станет ее сознательным орудием и, более того, полноправным участником, имеющим постоянную возможность влиять на ее ход. Прочие формы земной жизни безнадежно порабощены и подавлены своей природой — человек же, достигающий зрелости, инстинктивно стремится стать властелином своей природы и быть свободным.
Несомненно, во всем без исключения — как и в этом стремлении человека проявляется действие Природы; оно исходит из принципа существования, лежащего в основе человеческой сущности, и реализуется через процессы, этим принципом допускаемые и изначально ему присущие. Но все же это второй уровень проявления Природы — та стадия развития, на которой Природа обретает самосознание в индивиде и пытается постигать, видоизменять, перестраивать и развивать, использовать, сознательно экспериментировать сама с собой и своими потенциальными возможностями. В этом процессе изменения неожиданно происходит открытие собственной сущности, имеющее крайне важноезначение; обнаруживается то, что было скрыто в материи и низ-ших формах жизни и еще не выявилось отчетливо в животном, несмотря на наличие у него разума: обнаруживается присутствие в вещах Души, которая вначале была полностью поглощена своей собственной природной и внешней деятельностью, растворялась в ней и по крайней мере на поверхности не сознавала сама себя. Впоследствии — в животном — она начинает обретать некую сознательность на поверхности, но по-прежнему беспомощно погружена в свою природную деятельность и, не обладая пониманием, не может управлять собой и своими проявлениями. Однако в конце концов — в человеке — она обращает свое сознание на саму себя, стремится к знанию, пытается управлять в индивиде деятельностью индивидуальной природы, а через индивида и коллективные разумиэнергию многих индивидов управлять, насколько это возможно, и деятельностью Природы в человечестве и мире. Это обращение сознания на себя самого и на мир, которое произошло в человеке, ознаменовало стадию великого перелома в ходе земной эволюции души в Природе — стадию продолжительную и находящуюся в процессе развития. В истории Земли были и другие переломные моменты эволюции, как например, период, когда появилась сознательная жизнь в животном; несомненно, такой момент наступит и в будущем, когда появится более высокое духовное и супраментальное соз-нание и обратится на деятельность разума. Но в настоящее время дейс-твует именно эта сила; обладающая самосознанием душа в разуме, ментальное существо, маномайя пуруша, отчаянно стремится обрести некий принцип разумной организации самой себя и жизни, а также возможность некого неограниченного, может быть, бесконечного развития сил и потенциальных способностей человека как своего орудия.
Интеллектуальный разум — не единственное средство познания, данное человеку. Вся его деятельность, все восприятия, весь aesthesis и все чувства, все побуждения и воля, все воображение и творческая сила предполагают работу универсальной многосторонней силы познания, и каждая такая форма, или способ познания, имеет свою
Разум же, напротив, существует ради знания и способен не увлекаться своей деятельностью, отстраниться от нее, с пониманием изучать, принимать, отвергать, видоизменять, регулировать, совершенствовать, объединять в различных сочетаниях действия и потенции разных сил, может подавить одну, поддержать другую и последовательно приближаться к разумному, понятному, желанному и организованному совершенству. Разум — это наука, это сознательное творчество, это изобретательность. Это способность наблюдать, которая позволяет постигать и упорядочивать истины фактической действительности; это способность размышлять, которая позволяет выявлять и предсказывать истины потенциальной действительности. Это идея и ее осуществление, идеал и его воплощение. Он может проникать взором сквозь покровы внешнего и обнаруживать скрытые за ними истины. Это слуга и одновременно господин всякого утилиритаризма; и он может, отметая все утилитарные соображения, беспристрастно искать Истину ради нее самой и, найдя Истину, открывать целый мир новых возможностей, обещающих практическую пользу. Поэтому интеллектуальный разум есть высшая способность, благодаря которой человек обрел власть над самим собой; слуга и хозяин своих собственных сил, божество, на помощь которого полагались все прочие божественные силы человека в своем восхождении; он был Прометеем из мифа-притчи, помощником, наставником, зовущим к совершенству другом, просветителем человечества.
Однако недавно человеческий ум открыто восстал против подобного господства интеллекта — обнаружилась, можно сказать, неудовлетворенность разума самим собой и собственной ограниченностью, а также готовность предоставить боvльшую свободу и придать большее значение другим силам нашей природы. Власть разума в человеке, конечно, всегда была несовершенной — в действительности она постоянно подвергалась нападкам, сопротивлялась, встречала противодействие и зачастую терпела поражение; но все же лучшие умы чело-вечества признавали разум высочайшим авторитетом и законодате-лем. Его единственной общепризнанной соперницей оставалась вера. Одна Религия чувствовала себя вправе требовать, чтобы разум умолкал перед ней, или по крайней мере могла утверждать, что есть сферы, ему не доступные, где следует внимать единственно вере; но на время даже Религии пришлось полностью или частично отказаться от своих притязаний на абсолютное первенство и подчиниться верховной власти интеллекта. Жизнь, воображение, эмоции, этическая и эстетическая потребности часто требовали права на существование ради самих себя и на следование своим собственным наклонностям; фактически они часто добивались такого права, но все же в целом по-прежнему были вынуждены находиться под наблюдением и частичным контролем разума и относиться к нему как к своему повелителю и судье. Но в наше время мыслящий разум человечества все больше склонен сомневаться в своих возможностях и задаваться вопросом: а не слишком ли широко, глубоко, сложно и таинственно бытие, чтобы интеллект мог полностью охватить его и подчинить своей власти? У человека появилось смутное ощущение некоей божественной силы, более великой, чем разум.
Некоторые считают этой божественной силой саму Жизнь, или Волю, неявно присутствующую в жизни; они утверждают, что править должна именно она, что интеллект полезен лишь до тех пор, пока служит ей, и что Жизнь нельзя подавлять, ограничивать и механизировать, подчиняя деспотичному контролю разума. В Жизни заключены великие силы, которым нужно дать большую свободу, ибо лишь они одни направлены на развитие и созидание. С другой стороны, человек сознает, что разум слишком склонен к анализу, слишком деспотичен, что он фальсифицирует жизнь — своими категориями, жесткими классификациями и основанными на них незыблемыми правилами, что существует некая более глубокая и всеохватывающая сила знания — интуиция или еще что-то, которая глубже проникает в тайны бытия. Эта мощная сокровенная сила теснее связана с глубинными источни-ками существования и более способна открыть нам основополагающие истины жизни, ее изначальные реальности и развить их не искусственным и механическим образом, но учитывая присутствие тайной Воли в бытии и приводя все в свободную гармонию с ее всеобъемлющими, не постижимыми для восприятия и бесконечными процессами. На самом деле с ростом субъективной способности постижения внутренней реальности человеческий ум начинает смутно осознавать, что единственной верховной божественной силой является сама душа, которая может использовать разум в качестве одного из своих орудий, но не может стать в зависимость от собственной интеллектуальной природы, не ограничив при этом свои потенциальные возможности и не подчинив свое существование искусственным законам.
Высочайшее проявление разума (как свойство, изначально ему присущее и явленное в чистом виде) заключается в бескорыстном стремлении к истинному знанию. Лишь когда мы стремимся к знанию ради него самого, у нас появляется возможность достигнуть истинного знания. Впоследствии мы можем использовать это знание для различных практических целей; но если мы с самого начала ставим перед собой лишь какую-то конкретную цель, то тем самым ограничиваем наше интеллектуальное постижение, ограничиваем наш взгляд на вещи, искажаем истину, поскольку загоняем ее в рамки какой-то определенной идеи, каких-то утилитарных соображений и оставляем без внимания или отвергаем все, что противоречит этим утилитарным соображениям или заданной идее. Поступая так, мы можем, конечно, заставить разум проявлять великую энергию при непосредственном осуществлении этой идеи или утилитарной цели, установленной нами, — столь же великую энергию обнаруживает инстинкт животного, когда он действует в определенных пределах и для определенной цели, однако за этими пределами он оказывается бессильным. В самом деле, именно так обычный человек использует свой разум (как животное использует свой врожденный, наследственный инстинкт): полностью занимая его поисками некой практической выгоды или находя полезное, но едва ли просвещенное применение своему унаследованному шаблонному мышлению для удовлетворения насущных практических потребностей жизни. Даже мыслящий человек обычно ограничивает поле деятельности своего разума кругом неких предпочтительных идей; он игнорирует или отрицает все, что к ним не относится, не служит им поддержкой и оправданием, фактически им противоречит или значительно видоизменяет их кроме тех случаев, когда сама жизнь принуждает или побуждает его временно признать необходимость изменений, не заметить которую он может лишь на свой страх и риск. Именно в этих пределах обычно действует человеческий разум. Как правило, он преследует некий практический интерес или ряд интересов; он растаптывает на своем пути, попирает, игнорирует или отметает в сторону всякую истину жизни и бытия, истину морали, истину красоты, истину разума, истину духа, которые противоречат его предпочтительным мнениям и интересам; если же он признает эти чужеродные элементы, то лишь номинально, не на деле, или же искажая их превратными толкованиями и тем самым сводя на нет их значение, извращая их дух или умаляя их ценность. Именно в этой зависимости от интересов, потребностей, инстинктов, страстей, предрассудков, традиционных представлений и суждений обычного ума заключается иррациональность человече-ского существования.