Человеческий фактор
Шрифт:
– Может быть, выпьем еще виски, – предложил шеф, – или хватит? День был длинный и сырой. Как вы, Персивал?
Дэйнтри сказал:
– Я бы выпил еще.
Персивал разлил виски.
– Извините за назойливость, – сказал Дэйнтри, – но мне хотелось бы немного прояснить дело до того, как лечь спать, иначе я не засну.
– Все, право же, очень просто, – сказал шеф. – Проведите, если угодно, максимально строгую проверку. Возможно, птицу удастся поднять в воздух без особого груда. Тот, за кем мы охотимся, довольно скоро поймет, что происходит, – если, конечно, он виноват. Можно придумать какой-нибудь тест – старая
– Убрать? Вы хотите сказать…
– Я знаю, это для нас нечто новое. Скорее так поступают в КГБ или ЦРУ. Потому я и хотел, чтобы при нашем разговоре присутствовал Персивал. Нам может понадобиться помощь его ученых мальчиков. Все как обычно. По возможности, свидетельство о смерти, подписанное врачом. И никаких дознаний. Легко подстроить самоубийство, но самоубийство всегда влечет за собой дознание, а это может привести и к запросу в палате общин. Всем ведь теперь известно, что подразумевается под «одним из управлений Форин-офиса». «А не пострадала ли от этого безопасность страны?» Вы знаете, какие вопросы наверняка зададут с задних скамей. И никто тогда не поверит официальному ответу. Уж американцы-то, безусловно, не поверят.
– Да, – сказал Персивал, – я понимаю. Он должен умереть тихо, спокойно и без боли, бедняга. Боль иногда отражается на лице, а ведь надо учитывать родственников. Естественная смерть…
– Я понимаю, это довольно трудно – при наличии всех этих новых антибиотиков, – сказал шеф. – Представим себе на мгновение, что это Дэвис – ему ведь немногим больше сорока. В самом расцвете.
– Согласен. Можно, пожалуй, устроить сердечный приступ. Если только… Кто-нибудь знает, он много пьет?
– Вы что-то сказали насчет портвейна, верно, Дэйнтри?
– Я же не говорю, что это он совершил преступление, – сказал Дэйнтри.
– Никто из нас этого не говорит, – сказал шеф. – Мы только взяли Дэвиса в качестве примера… чтобы легче было изучить проблему.
– Мне хотелось бы увидеть его медицинскую карту, – сказал Персивал, – и под каким-нибудь предлогом познакомиться с ним самим. Ведь он в известном смысле станет моим пациентом. То есть я хочу сказать, если…
– Это вы с Дэйнтри каким-нибудь образом устроите. Большой спешки нет. Мы должны быть абсолютно уверены в том, что это тот человек, которого мы ищем. А теперь… после такого долгого дня – так много было зайцев и так мало фазанов… приятного вам сна. Завтрак подадут вам в комнату. Яичница с беконом? С колбасой? Чай или кофе?
Персивал сказал:
– Для меня и кофе, и бекон, и яичницу с колбасой, если можно.
– В девять утра?
– В девять.
– А вам, Дэйнтри?
– Только кофе и тосты. Если можно, в восемь утра. Я никогда долго не сплю, и меня ждет много работы.
– Вам надо больше отдыхать, – сказал шеф.
Полковник Дэйнтри вынужден был часто бриться. Он уже побрился
– Извините, что беспокою вас, Дэйнтри.
– Входите, пожалуйста. Забыли что-нибудь с собой прихватить? Может, вам одолжить что-то?
– Нет, нет. Я просто хотел перекинуться с вами словцом, прежде чем ложиться. Забавная у вас игрушка. И модная. Она действительно лучше обычной зубной щетки?
– Вода попадает между зубов и промывает их, – сказал Дэйнтри. – Мне эту штуку рекомендовал мой дантист.
– А я всегда ношу с собой зубочистку, – заметил Персивал. И вынул из кармана красную коробочку от «Картье». – Прелестная, верно? Золотая – восемнадцать карат. Ею еще мой отец пользовался.
– По-моему, моя штука более гигиенична, – сказал Дэйнтри.
– Ну, я в этом не так уж уверен. Зубочистку легко вымыть. Я ведь, знаете ли, до того как вошел в состав группы, был консультантом широкого профиля на Харли-стрит. Не знаю, зачем я понадобился Фирме – наверное, чтобы подписывать свидетельства о смерти. – Он стал прохаживаться по комнате, с интересом разглядывая все, что в ней было. – Надеюсь, вы не прибегаете к помощи всей этой фтористой ерунды. – Он задержался у фотографии, стоявшей в кожаной рамке на ночном столике. – Это ваша супруга?
– Нет. Дочь.
– Хорошенькая девушка.
– Мы с женой разъехались.
– А я никогда не был женат, – заметил Персивал. – По правде говоря, меня никогда особенно не тянуло к женщинам. Не поймите меня превратно – к мальчикам тоже. А вот к хорошему ручью с форелью… Знаете такую речку – Оби?
– Нет.
– Совсем маленький ручеек с пребольшущими рыбинами.
– Не могу сказать, чтобы я когда-либо интересовался рыбной ловлей, – сказал Дэйнтри и занялся промыванием своей игрушки.
– До чего люблю ходить вокруг да около! – заметил Персивал. – Никогда не подхожу прямо к делу. Это опять же как на рыбной ловле. Иногда приходится раз сто забросить леску, прежде чем клюнет.
– Я ведь не рыба, – сказал Дэйнтри, – и сейчас уже далеко за полночь.
– Дорогой мой, я, право же, прошу извинения. Я задержу вас не более минуты – обещаю. Просто мне не хотелось, чтобы вы легли спать во взволнованном состоянии.
– А разве я взволнован?
– Мне показалось, вас несколько шокировала позиция, занятая шефом, – я хочу сказать в отношении всего вообще.
– Да, возможно.
– Вы не так давно работаете с нами, верно ведь, иначе вы бы знали, что мы живем – каждый в своем ящичке… понимаете… в ящичке.
– Ничего не понимаю.
– Да, вы это уже говорили, верно? Понимать в нашем деле совсем не обязательно. Я вижу, вас поселили в комнате Бена Николсона [Николсон Бен (1894-1982) – английский художник].
– Я не…
– А меня – в комнате Миро [Миро Хуан (1893-1983) – испанский живописец и скульптор]. Хорошие литографии, верно? Собственно, это была моя идея – украсить ими стены. Леди Харгривз хотела повесить какие-нибудь охотничьи сценки. Чтобы сочеталось с фазанами.